Русская военно-промышленная политика. 1914-1917. Государственные задачи и частные интересы - Владимир Поликарпов

Власть старалась произвести благоприятное для себя впечатление об успешности работы казенных военных предприятий по сравнению с частными, особенно «общественными». Верхнетуринский завод горного ведомства должен был получать за свою 48-лин. шрапнель «твердую» цену 32 руб., но «в целях ускорения производства» предпринял дооборудование на 700 тысяч рублей, и к цене было добавлено 2 руб. 30 коп. Н.Е. Марков в выступлении в Думе 29 февраля 1916 г., перечисляя (по журналу Совета министров) цены казенных горных заводов в сравнении с частными, когда подошел к ценам на 48-лин. шрапнель, указал цену горных заводов не 34 руб. 30 коп., а 21 руб., как и значилось в журнале Совета министров. Для частных заводов Марков назвал цену 41 руб. 80 коп., опять же как в журнале, хотя именно казенный Обуховский завод исполнял заказ на 48-лин. шрапнель по 41 руб. 80 коп.,[172] По тому же образцу и теперь ряд авторов сопоставляет цены, назначенные частными заводами (до 9 тысяч рублей и более за пушку), с ценами казенных Петроградского орудийного и Пермского заводов (5–6 тысяч рублей).

Заводы ГАУ черпали из так называемого военного фонда в прямом смысле несчитаные деньги. 20 августа 1915 г., то есть в момент обострения критического внимания к развалу снабжения фронта, Военный совет негласно запретил казенным заводам «дополнительные расходы», возникавшие сверх «плановых», покрывать из кредитов, отпущенных на выполнение «нарядов». Между тем Петроградскому арсеналу, например, ввиду усиленных «по случаю военного времени» работ не хватило в 1915 г. средств, ассигнованных по плану, составленному еще в марте 1914 г., и пришлось в сентябре 1915 г. ходатайствовать о дополнительном отпуске средств. Эти дополнительные (сопоставимые, впрочем, с плановыми) расходы «можно было бы… отнести на кредиты, за счет которых выполняются наряды на изготовление различных изделий, но ГАУ, во избежание… чрезмерного повышения стоимости этих изделий… полагало бы необходимым отпустить Петроградскому арсеналу просимую им сумму в 190 тысяч рублей из военного фонда». Военный совет 19 сентября 1915 г. согласился с этим предложением Маниковского. Свои «перерасходы», обусловленные ростом цен на приобретаемые на рынке сырье, материалы, механизмы и отчасти на рабочую силу, ведомства лишь фиксировали в документах, предназначенных для отчета в будущем. В середине 1916 г., давая наряды Ижевскому заводу и Петроградскому арсеналу на части 3-дм пушек и 48-лин. гаубиц, при рассмотрении исчисленной заводом «примерной стоимости» ГАУ находило излишним вникать в ее обоснование: «Истинная же стоимость изготовления предметов выяснится по представлении… заводами в ГАУ установленного отчета на поверку» для списания разницы на «военный фонд». 17 февраля 1917 г., не согласившись с предложенной Пермским заводом ценой 6-дм крепостной гаубицы (30 тысяч руб.), Комиссия по артиллерийским вопросам Особого совещания по обороне решила дать заводу заказ по той («нормальной») цене, какая была установлена при таком же заказе в «нормальное» время, в 1913 г., то есть 20 500 руб., «с тем, чтобы впоследствии, по определении действительной стоимости указанных орудий, установлена была окончательная их цена».

Действительно, корректировка цен оказывалась необходимой. Марков в Думе, сравнивая, по журналу Совета министров от 3 ноября 1915 г., цены заводов, приводил — как «самый разительный пример непомерного подъема цен» — заказы на 3-дм полевые пушки. Казенные заводы, по его словам, брали, в отличие от частных, всего лишь по 5–6 тысяч руб. за пушку. Из документов видно, что такие цены действительно существовали в 1915–1916 гг., когда Пермский завод получил один наряд на 2000 орудий по 6090 руб. и другой — на 3000 орудий по 5080 руб. Но пока завод исполнял эти заказы, произошло «вздорожание материалов и рабочих рук», вызвавшее «повышение нарядной стоимости» пушки. В результате в 1917 г. заводу было доплачено по этим заказам 28 920 000 руб., так что получилось по 8000 руб. за пушку одного наряда и по 8350 руб. — другого. Ясно, что установленные подобными способами цены ни в каком случае не могут служить основанием для выводов о степени эффективности бюрократической хозяйственной администрации, поскольку артиллерийское и горное ведомства указывали в качестве «цен» чисто условные цифры, фактически отражавшие, лишь частично, размер только изначально требуемых ассигнований.

Даже один и тот же заказ мог быть показан, в зависимости от решаемой бюрократической задачи, либо с более высокой, либо с более низкой «ценой». В июне 1916 г. при заказе 120 тысяч 3-дм шрапнелей ГАУ докладывало о заявленной казенным Ижорским заводом цене 12 руб. 50 коп. и о том, что эта цена «ниже всех цен других заводов морского ведомства». Правда, она была уже выше, чем цена предыдущего заказа тому же заводу (18 января 1916 г.) — тогда цена составляла 12 руб. ровно. Но 12 руб. — это была «условная, номинальная» цена, а «если заменить обусловленные этим нарядом исходные цены материалов биржевыми» ценами, то вышло бы не 12, а 12 руб. 71 коп., то есть даже больше, чем нынешняя «твердая цена» нового заказа («твердая, не зависящая от изменения цен сырых материалов на сумму 1,5 млн. руб.»).

Частному заводу тоже можно было цену на эту же шрапнель исчислить, по усмотрению, в двух вариантах. В марте 1916 г. Петроградский металлический завод получил высшую из всех заводов цену — 17 руб. 22 коп. за снаряд. Но это — «при замене показанных исходных цен материалов биржевыми», тогда как «номинальная, условная» цена была бы 13 руб. 30 коп.

При таком «ценообразовании» доверчивость исследователя к источнику делает избыточно патетическим его заявление о готовности патриотически пострадать за правду: пусть-де «за факты, которые я сейчас вновь приведу, — пишет О.Р. Айрапетов, — я буду подвергнут критике как черносотенец и сторонник “псевдопатриотического приукрашивания монархически-имперского дореволюционного государства”».

К сожалению, автор не указывает, откуда взяты сведения о том, что Путиловскому заводу доставалось по 9 тысяч рублей за пушку. В используемом им обычно источнике данных о Путиловском заводе — в истории завода — этого нет. Марков в Думе 29 февраля 1916 г., называя эту цену («от 9000 руб. до 12 000 руб.»), не сказал прямо, что он имеет в виду Путиловский завод[173], но речь его была произнесена по поводу чрезвычайно громких событий, связанных именно с этим предприятием (крупнейшая забастовка, секвестр). Судя по контрактам, заключенным ГАУ с Путиловским заводом в сентябре 1914 и марте 1915 г., этот завод делал в

1915 и 1916 гг. 3-дм полевые пушки все же не по 9, а по 7 тысяч рублей.,[174] В июле — августе 1915 г. при новом заказе таких же пушек по 7 тысяч рублей. Путиловскому заводу, чтобы поторопить его, была обещана премия в 2000 руб. сверх 7 тысяч за каждую пушку, сдаваемую до истечения года, но одновременно назначена и неустойка в 10% — за пушки, сдаваемые в 1917 г. Получить премию в 2000 руб. Путиловскому заводу не довелось, так как даже к концу 1916 г., находясь уже в казенном управлении, он выполнил лишь часть из трех ранее полученных (в сентябре 1914, январе и марте 1915 г.) заказов — 2102 орудия из 2500,[175] а далее должен был получать уже не премию, а штраф, то есть сдавать орудия не за 7 тысяч, а за 6300 руб. В дальнейшем давая новые заказы казенной администрации Путиловского завода, Особое совещание по обороне учитывало, что цены ему следует определять «с особой осторожностью, дабы не подать повода частным заводам поднять цены».