Сокрушительное бегство - Алексей Зубко

Изображение на экране моргнуло и, пойдя разноцветной рябью, погасло. Я погрузился во мрак, окруженный морем внезапно прорезавшихся звуков: угрожающим рычанием моего демона и прорывающимся сквозь мое пыхтение взволнованным фырканьем Викторинии, треском древесины и едва слышимыми, но полными неприкрытой угрозы протяжными стонами извлекаемых из ножен клинков.

— Да включайся же ты! — воскликнул я, прибегая к самому действенному в общении с любой техникой способу починить ее. От удара загудело в ушах, но внезапно прорезавшийся голос из динамика сообщил:

— Неполадки в системе визуального контроля.

— Можно подумать, я не знаю, — проворчал я, тупо пялясь в темноту, отсвечивающую едва различимыми бликами проникающего сквозь звенья кольчуги света.

После второй попытки настроить сбоящую систему динамики разразились жесткими гитарными рифами и яростным боем пары-тройки барабанов, а лицевой щиток подскочил вверх, открыв мое лицо запаху пыльных трав.

Вновь обретя возможность зрительно воспринимать окружающую действительность, я с удивлением обнаружил, что оживший клочок леса, затерявшийся среди холмистой равнины, остается на месте. Выглядит он крайне агрессивно, но попытки настичь нас не предпринимает.

Отдыхавшие на крайнем к степи дереве вороны с протестующими криками поднялись в небо, ругаясь на своем птичьем языке. Вложенная в мой мозг матрица не позволяет мне понимать речь птиц и зверей — это пока невозможно, но и без того ясно, что они крайне возмущены и в выражениях не стесняются. Что и понятно. Я бы тоже вышел из себя, если бы однажды мой удобный, несмотря на просевшие пружины, диван принялся прыгать по комнате и трясти подлокотниками.

— Кажется, они не двигаются, — заметил я, поднимаясь на ноги.

В ответ на мои слова дерево, поспешно оставленное воронами, качнуло плешивой кроной и с треском упало.

Я сглотнул ставшую горькой слюну и медленно потянул из кольца меч.

Вауркнул Тихон.

Отшвырнув в сторону поваленное дерево, из леса выскочило огромное существо, похожее на волосатого носорога. Словно на поросшем травой валуне нарисовали красной краской две почти соприкасающиеся точки — глаза. Затем к утопленной в тело голове приделали длинные, почти до самой земли, уши и две пары рогов: одну за височными впадинами, ветвистую как у оленя, вторую — сросшуюся в короткий и толстый гребень на самом кончике вытянутого, как и положено носорогу, носа. И в довершение прилепили короткие ножки. А прилепив, отпустили на свободу, но забыли снабдить тормозами.

Не сбавляя скорости и не выявляя желания свернуть, носорог ринулся на нас.

— В сторону!

Викториния с Агатой рванули вправо, Оля с Тихоном — влево. Я же растерянно заметался, не зная куда бежать.

Хорошо отпрыгивать с пути мчащегося на всех парах паровоза — рельсы четко указывают его путь. А вот с носорогом, даже бегущим прямо, это много сложнее.

Какой же он огромный!

Многотонное тело, ноги толщиной с хорошую корабельную сосну и рога, нацеленные мне в голову.

— Идиот! — воскликнул джинн, подхватив меня под мышки и рванув вверх.

Оленька тоже что-то прокричала — хотелось бы верить, не столь негативное относительно моих умственных способностей, как призрачный грубиян, — и, прыгнув, попыталась оттолкнуть меня с пути носорога. Но задела лишь ноги, передав им всю причитающуюся мне кинетическую энергию. А причиталось ее немало.

— Ай! — Ноги взлетели выше головы, и я, выскользнув из рук джинна, рухнул вниз — на мчащегося со всей возможной для его коротеньких лап скоростью носорога. Мои руки ухватились за один из его сросшихся рогов, но падения это не задержало.

Бабах! Если бы искры, сыпанувшие из моих глаз, не были такими холодными, они бы устроили большой степной пожар, который выжег бы не только степь, но и все прилегающие к ней леса Яичницы. Чем бы, безусловно, нарушил равновесие экосистемы и вызвал глобальный катаклизм, в результате которого все ныне здравствующие организмы вымерли бы, словно древние ящеры на моей родной Земле. Знаем, проходили… Затем из вод морских на брег выйдет новая жизнь. Поменьше прежней будет, но зато хитрая…

Не знаю, почувствовал ли носорог удар моей головы, пришедшийся ему между крохотных глазок, но я ощутил его всеми теми жалкими миллиметрами лобной кости, до которой утончился некогда непробиваемый бронированный лоб первобытной обезьяны (если Дарвин нам не врет…) за время эволюции.

— Хрю-у-у… — взвизгнул гигант, наклонив голову вперед.

Та пара рогов, расположение которой позволило с полным на то правом называть неведомое мне существо носорогом, дернувшись, выскользнула из моих пальцев. Зато вторая пара, которая сделала бы честь любому лосю, приняла в свои цепкие объятия мои ребра, сжав легкие и костяными наростами заклинив тело. Оказавшись прижатым грудью к широкой, словно покрытый длинношерстым мехом диван, и столь же плоской макушке носорожьего черепа, я инстинктивно вцепился в шерсть на его шее.

Носорог пробежал несколько десятков метров, выворотив попавшееся на пути одиноко растущее дерево, после чего резко крутанулся вокруг своей оси, втаптывая оставшиеся от него щепки в траву. Тяжело сопя и время от времени похрюкивая, он повел головой из стороны в сторону и замер.

Моя грудная клетка так прочно застряла между его височных рогов, что это надежно защитило меня не только от падения, но и от помощи, появившейся в виде джинна. Последний ухватил меня за плечи с намерением если не освободить, то как минимум разорвать пополам. Когда эфемерному духу не удалось ни первое, ни второе, он во весь голос заорал:

— Да отпусти ты его!

Он что, издевается?! Или так шутит?

Из лесной чащи, следуя проложенной гигантским носорогом просекой, показался всадник в малиновых доспехах, на огромном вороном жеребце. Остановив коня, он поднял вверх правую руку и, потрясая массивным копьем, прокричал:

— Можешь гордиться, тварь, тебя убьет Улюлюм — Великий Сокрушитель! — И, опустив копье, всадник пустил коня вскачь, оглашая окрестности боевым кличем: — Улю-лю-у-у…

— Конструктивного диалога не получится, — заметил джинн, оставив попытки вырвать меня из природной ловушки, образованной ветвистыми рогами, и отлетел в сторону.

Услышав вызов на смертельный поединок, носорог задрожал всем телом (наверное, от гнева) и издал пронзительное:

— Ви-и…

Не прекращая совсем не по-носорожьи верещать, гигантский зверь наклонил голову и понесся навстречу рыцарю, хлеща своими волосатыми ушами по моему шлему.

Стремительно нарастающий конский топот…

Удар.

Железный наконечник копья, скользнув по черепу носорога и отбросив в сторону мою руку, с хрустом вошел в твердую кожу гигантского зверя.

Время словно замедляется.