Уходи и будь счастлива - Кэтрин Сэнтер

– Пока я не сделала анализ ДНК, – сказала Кит.

Мама кивнула.

– Ты ненавидишь его? Того парня? – спросила Кит.

– Нет, – сказала мама. – Я не ненавижу его. Больше не ненавижу.

– Ты ненавидишь меня?

– Нет! – с силой сказала мама.

– Но когда ты смотришь на меня, ты видишь его?

– Иногда. У тебя его ресницы.

– Ты всегда говорила, что это наследие гуронов.

Моя мама пожала плечами, словно извиняясь.

– Это заставляет тебя чувствовать себя виноватой?

– Иногда. А иногда я просто боюсь.

Китти кивнула:

– Что папа может узнать об этом и перестанет любить меня?

Но мама покачала головой:

– Я боюсь, что он может узнать об этом и перестанет любить меня.

Я посмотрела на Кит.

– В его глазах ты никогда не делала ничего плохого.

– Он обожал ее с самого рождения, – согласилась мама.

– Мама у нас коварная женщина.

Мама нервно хихикнула.

– Ну, он никогда ни о чем не узнает, – сказала Кит, глядя на меня.

Было ли предательством участвовать в сговоре против него? В тот момент это меня совсем не волновало.

– Я никогда ничего не скажу.

– И я тоже.

Мама казалась совсем сникшей; это признание далось ей нелегко. Она не сводила глаз с Кит.

– Ты его любимица, ты же знаешь, – сказала я.

– Знаю, – отозвалась Кит. – Отчасти.

– Он всегда принимает твою сторону в твоих спорах с мамой.

– Знаю.

– Я рада этому, – сказала мама. – Я рада, что вы есть друг у друга.

И в наступившей тишине мы услышали голос в коридоре, говоривший:

– Могу ли я помочь вам, сэр?

Сначала никакого ответа не последовало, потом мы услышали, как кто-то откашлялся.

– Нет. Нет. Я просто… забыл ключи от машины.

У мамы расширились глаза. Потому что это был голос нашего папы.

Медсестра вошла в палату, оставив дверь открытой. И мы трое повернулись и посмотрели на папу, застывшего на пороге. Его невидящий взгляд был устремлен на нас.

– Простите, – сказал он спустя минуту. Его дыхание было прерывистым, а лицо окаменевшим от шока. – Я вернулся, чтобы взять ключи от машины. И нечаянно подслушал ваш разговор.

Мама бросилась к нему, и у нее из груди вырвался стон отчаяния. Но папа отшатнулся от нее.

Он не смотрел на нее.

– Пойдем, Китти, – сказал он, избегая смотреть и на нее тоже. – Тебе надо успеть на твой рейс.

– Клифф, – начала говорить мама, но папа тут же рявкнул:

– Нет!

У мамы перехватило дыхание, и она замолчала.

А потом, двигаясь, как во сне, он поднял чемодан Китти, подошел к столу, взял ключи и вышел из комнаты, не проронив ни слова.

У мамы подкосились ноги, но Китти подхватила ее и усадила в кресло, стоявшее около кровати.

– Мне жаль – мне очень жаль, – сказала Кит. – Я поговорю с ним.

Мама прижала к губам дрожащую руку.

– Все будет хорошо, – сказала я. – Мы все уладим. Он любит тебя.

Кит нужно было ехать в аэропорт. Она посмотрела мне в глаза.

– Ты знаешь, что нужно делать?

Я кивнула, хотя и не была уверена в том, что поняла ее.

– Не опоздай на самолет.

Кит подошла ко мне и крепко меня обняла.

– Позвони мне, если я тебе буду нужна.

– Не если, а когда, – поправила я ее.

– По крайней мере, тебе не будет скучно, – сказала Кит.

– Может быть, даже к лучшему, что все открылось, – предположила я.

Но, взглянув на маму, застывшую в кататоническом ступоре после случившегося, я тут же усомнилась в этом.

Папа не вернулся к нам после того, как отвез Китти в аэропорт. В первый раз в моей жизни его не было рядом, когда я нуждалась в нем.

Но я его понимала.

Вместо этого он прислал за нами такси.

Маме потребовалось вдвое больше времени, чем можно было ожидать, для того, чтобы упаковать мои вещи и снять украшения со стен. И шофер в форменной фуражке долго ждал нас в вестибюле.

Справедливости ради нужно признать, что моя мама, казалось, никак не могла прийти в себя.

Я пыталась подбодрить ее и высказать какие-то предложения, но она лишь бродила по палате, брала что-нибудь в руки, а потом клала назад. Она кое-как упаковала вещи в чемодан, но при этом многое оставила в шкафу.

И все это время в палату заходили то медсестры, то другие пациенты с моего этажа, чтобы попрощаться со мной.

Я не надеялась увидеть Яна, разумеется. Майлз, вполне возможно, расставил охранников на нашем этаже. Но, несмотря на драматические события этого дня, я втайне не переставала ждать Яна. С тех пор, как мы познакомились с ним, еще не случалось, чтобы я не видела его в течение целых полутора дней. Ко мне заходили попрощаться самые разные люди, с которыми я познакомилась за эти шесть недель: социальные работники, больничный психолог, Прайя, Нина, хирург и дерматолог, представитель страховой компании и два санитара. Словно я была в летнем лагере, а теперь пришло время распрощаться до следующего лета.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мы, наконец, собрались и покинули больницу. А потом на огромной скорости мы понеслись домой.

Вскоре я уже въезжала в родительский дом по новому пандусу, который папа соорудил для меня. Мысленно я поблагодарила его, оценив его мастерство. Я пыталась заглушить отчаяние, которое терзало меня.

Но когда я вкатилась в гостиную, папа был там.

Он застыл на месте, увидев нас, и уставился в пол. Мы тоже замерли.

В одной руке он держал незастегнутую холщовую сумку, из которой торчали рукава его пижамы и зубная щетка. Словно он старался успеть покинуть дом до нашего приезда.

– Привет, Клифф, – сказала мама почти шепотом.

Но папа лишь отвернулся от нее и стал ждать, пока она выйдет из комнаты.

Когда она ушла в их спальню, папа посмотрел мне в глаза.

– Как твои дела, детка? – спросил он, опускаясь на корточки рядом со мной.

Я посмотрела на его сумку.

– Ты уезжаешь?

Он кивнул.

– Надеюсь, ты не очень расстроишься?