Бандитский Петербург. 25 лет спустя - Андрей Константинов

Заказное убийство, или ликвидация, – очень старое явление, описанное еще до нашей эры в древних китайских трактатах. Во все времена глобальная причина ликвидации заключалась в том, что ликвидируемый реально мешал осуществлению каких-либо конкретных планов заказчика убийства или мог помешать их осуществлению в будущем.

Это могло касаться сферы политики, бизнеса, каких-то чисто личных отношений и даже сферы искусства. Например, в Древнем Риме один поэт нанял убийцу для устранения своего коллеги, ревнуя к его популярности.{ Что касается отечественной истории, то в разговоре о заказных убийствах нельзя не вспомнить времена молодости Ярослава Мудрого, когда Святополк Окаянный фактически провел (правда, грубовато, грязно) ликвидацию своих братьев – князей Бориса и Глеба, позже канонизированных православной церковью.}

Феномен сегодняшней ситуации в России заключается в том, что многие традиции и методы чисто уголовной среды были привнесены в сферу молодого отечественного предпринимательства. Этого не могло не произойти. Бизнес в посткоммунистической России развивался стремительно, постоянно обгоняя устаревшую законодательную базу. В результате большинство бизнесменов были вынуждены постоянно нарушать закон (альтернатива была проста – либо ты ведешь свой бизнес и постоянно что-то нарушаешь, либо ты просто не ведешь бизнес). В этой ситуации предприниматели, естественно, чувствовали свою полную незащищенность со стороны государства. Но какая-то защита все равно была нужна, и они пошли на вынужденный симбиоз с бандитско-рэкетирскими группировками…

Результат оказался страшным. Практически стало невозможным вести свое дело без учета интересов организованной преступности. С другой стороны, организованная преступность в России вобрала в себя многие элементы свободного предпринимательства. Исследуя место и роль заказных убийств в системе организованной преступности, нужно четко сознавать: они, как правило, преследуют цель, связанную с развитием собственного бизнеса. Бандиты, впрочем, никогда не отказываются и от возможности легально заработать. Если организованной преступности когда-нибудь станет выгодно заниматься легальным бизнесом, то она способна и полностью переключиться на него. Лучшим доказательством этому служит тот факт, что в западных странах наши мафиози с большим удовольствием открывают легальные фирмы.

Поэтому и к заказным убийствам серьезная российская организованная преступность относится лишь как к одному из способов ведения дел, исповедуя старый принцип технологической достаточности. Иными словами, к физическому устранению прибегают только в крайних случаях, когда других средств и возможностей решить проблему нет.

Какой бы крутой ни была мафия, она всегда и везде предпочитает так называемый беззаявочный материал, то есть латентные, скрытые преступления, жертвы которых не пойдут в правоохранительные органы. Именно этим, а вовсе не извращенной жестокостью объясняются случаи утопления трупов, закатывания их в асфальт, расчленения или растворения в кислоте. Самые же профессиональные ликвидации вообще следует искать в статистике несчастных случаев: автокатастроф типа «пьяный за рулем», бытовых поражений электротоком, переломов оснований черепа в ванной. К этому же разделу искусства убивать относится инсценированное самоубийство.

И снова статистика.

По данным Петербургкомстата, в 1993 г. в России было зафиксировано 39 960 самоубийств. В том же году в Петербурге, по официальным данным, покончили с собой 1182 человека; в 1996 году – по России около 60 тысяч самоубийств, в Петербурге – 971. Это страшные цифры. Не менее страшна статистика пропавших без вести. Под занавес 1994 г. по первому каналу ТВ «Останкино» была названа леденящая кровь цифра: с начала приватизации квартир из Москвы бесследно исчезли 28 тысяч квартировладельцев. Многие из них предположительно были убиты так называемой квартирной мафией, но в списки убитых не попали (принцип прост: нет трупа – практически невозможно возбудить уголовного дела по убийству). По данным 2001 года, в Петербурге ежедневно подавалось 8 – 10 заявлений об исчезновении граждан (в Ленинградской области – 5). Анализ категорий разыскиваемых лиц показывает, что, чем старше возраст, тем больше пропавших людей. Примерно 20 % пропавших без вести составляют лица, злоупотребляющие алкоголем, и 15 % – наркозависимые. Примечательно, что по итогам этого же года 44 работника правоохранительных органов Северо-Западного федерального округа (милиции и прокуратуры) были привлечены к ответственности за сокрытие преступлений. Тогда в ходе высокой проверки было выявлено более 50 неучтенных убийств, жертвами которых стали граждане, числящиеся как без вести пропавшие.

Практика показывает, что на явные открытые ликвидации идут лишь тогда, когда нет возможности совершить латентные убийства, – например, когда жертва охраняется. Признавая заказное убийство средством ведения бизнеса, пусть и преступного, легко прийти к выводу: человека убирают, как правило, не за сделанное, а за то, что он мог бы сделать. Очень важно не спутать причину и следствие. Носителя компрометирующей информации имеет смысл устранить не за то, что он эту информацию получил, а для того, чтобы не передал кому-то. Классический пример – ситуация, в которую попали некоторые российские банкиры.

Бандитская фирма берет у такого банкира кредит под поставки, предположим, колбасы из Эстонии в Россию. Контракт на колбасу липовый. Но деньги конвертируются и уходят в Эстонию (обычно это происходит через длинную цепочку посредников). Из Эстонии сообщают, что возник форс-мажор – колбасы не будет. Деньги возвращаются в Россию наличкой или оседают в каком-нибудь западном банке. Операция закончена. Остается «положить шпалой крайнего, чтобы дорогу ментам закрыл». Крайний – это ответственный за кредит, выданный фирме, от которой остается лишь номер телефона в коммуналке. А все ревизии в банке упрутся в труп. Мертвые же, как известно, удивительные молчуны… Другой типовой пример – операция «кабанчик». Представители организованной преступности долго, иногда годами, разрабатывают какого-нибудь бизнесмена, завоевывают его доверие. Потом под некий контракт с зарубежными партнерами на счету его фирмы аккумулируют гигантские суммы. Они конвертируются и переводятся в западный банк – счет на предъявителя. Кабанчик откормлен, подходит время его забивать. Претензии всех партнеров могут быть адресованы опять же лишь к трупу. Нечто подобное пытались проделать с петербургским предпринимателем Дадоновым. Его спасло только то, что он осознал свою дальнейшую надобность бандитам лишь в виде неодушевленной тушки и обратился в милицию.

И в том, и в другом случае ликвидация фигурантов оперативных комбинаций произошла для пресечения будущих возможных шагов жертвы. Поэтому один из самых главных принципов выживаемости в современном жестоком бизнесе звучит так: «Скинь с себя опасную информацию!» Ведь если предполагаемая жертва уже не является эксклюзивным хранителем деликатной информации, ее нет смысла убивать. Что касается убийств из мести… Месть – категория эмоциональная, а эмоции и бизнес плохо совместимы.

Однако бывают исключения, ибо, как сказал Гете, «суха, мой друг, теория всегда, а древо жизни пышно зеленеет». Одним из таких исключений было убийство осенью 1993 года Сергея Бейнешева, который занимался торговлей энергоносителями в Северо-Западном регионе. Его фирма подпала под влияние тамбовского преступного сообщества, сам Бейнешев набрал критический объем информации, но его убийство, которое произошло в ресторане «Океан», назвать ликвидацией нельзя. В ситуации с Бейнешевым произошел так называемый эксцесс исполнителя, в результате чего в роли ликвидаторов выступили те, кто должен был быть заказчиком, – сами тамбовцы. В итоге убийство было достаточно быстро раскрыто.