Свастика в небе. Борьба и поражение германских военно-воздушных сил. 1939-1945 - Карл Бартц

Но Гитлер не отверг идею в целом и в ходе последующих обсуждений с Герингом поднял вопрос о возможности использования Ме-262 в качестве бомбардировщика. Геринг конечно же сразу согласился. Начиная с налета на Гамбург и после самоубийства Ешоннека его авторитет в глазах фюрера был более низким, чем когда-либо. Поэтому 2 ноября 1943 года он появился на фирме «Мессершмитт».

— Имеет ли Мe-262 возможность нести, скажем, одну или две бомбы, чтобы его можно использовать как скоростной истребитель-бомбардировщик? — спросил он, добавив, что такова идея фюрера и что тот придает огромную важность ответу.

Мессершмитт сразу ответил, что с самого начала предполагалась установка бомбодержателей и что самолет сможет нести одну 500-килограммовую бомбу или две бомбы в половину этой массы. Имелась возможность нести даже более тяжелые бомбы, например одну 1000-килограммовую бомбу.

Этим Мессершмитт признал, что Ме-262 мог использоваться как бомбардировщик, даже заявил, что он с самого начала рассчитывал, что так и будет. Геринг был обрадован этой информацией.

— Тогда главный вопрос фюрера решен, — сказал он. — Он даже не рассматривал возможность подвески 1000-килограммовой бомбы. Пара 250-килограммовых бомб полностью удовлетворит его.

Затем, когда они обсуждали вопрос о бомбодержателях, Мессершмитт признал, что их проекта еще нет. Геринг хотел знать, сколько времени потребуется на него создание. Мессершмитт ответил, что две недели. С этой четкой и определенной информацией Геринг вернулся, чтобы доложить Гитлеру, что новая машина может использоваться как бомбардировщик.

В тот момент командиры бомбардировочной авиации, подобно Пельтцу и Баумбаху[302], были уже готовы — несмотря на все их собственные проблемы с несчастным Не-177 — согласиться на меньшее количество бомбардировщиков, в которых они сами срочно нуждались, чтобы позволить начать производство реактивных истребителей, но их предложения игнорировались: бомбардировщики были более необходимы, чем истребители, и программа Не-177 не могла быть прекращена.

Затем Гитлер приказал, чтобы новую машину продемонстрировали ему, что и было сделано в начале декабря на аэродроме Инстербург[303]. Также присутствовали Геринг, Галланд и Мессершмитт.

— Это — машина, с которой я избавлюсь от британского воздушного террора, — объявил Гитлер, когда показ был закончен. Но он не думал о нем как об истребителе. — Этот самолет может нести бомбы?

— Конечно, мой фюрер, — сразу ответил Мессершмитт. — Он может нести даже 1000-килограммовую бомбу.

Гитлер кивнул с мрачным удовлетворением. В течение ряда лет он требовал действительно скоростной бомбардировщик, и наконец он имел его: «Блицбомбер», с которым он отразил бы приближавшееся вторжение на его самой ранней и самой уязвимой стадии.

Ни один из присутствовавших — ни опытные летчики-истребители, ни инженеры, ни сам конструктор — не рискнул возразить, когда Гитлер объявил приговор Ме-262 как истребителю.

Теперь бомбежки союзников становились все более мощными. Вражеские истребители уже достигали Берлина. Галланд еще делал все, что мог, чтобы Ме-262 или часть из них были изготовлены как истребители. Он составил меморандум, призывавший к производству тысячи реактивных истребителей в месяц. Любой мог видеть, что единственным способом остановить смертоносный поток бомбардировщиков был реактивный истребитель. Сорок и больше поршневых истребителей приносились в жертву при каждой попытке остановить массированный налет. Противовоздушная оборона рейха обескровливалась.

Но никто не мог заставить Гитлера изменить мнение; это был «Блицбомбер», который он хотел, и он не был заинтересован ни в чем ином. Пилоты, получавшие из его рук награды, во время бесед, которые обычно следовали за церемонией, пытались пропагандировать реактивный истребитель, но это не имело смысла. Однажды, когда известный летчик, получивший высокую награду, упомянул реактивный истребитель, генерал Христиан[304]сразу прервал его и сменил тему разговора.

В ходе совещания в Оберзальцберге[305]в апреле 1944 года Мильх, сменивший Удета на должности начальника технического управления, и Заур, гражданский администратор штаба истребительной авиации[306], попытались убедить Гитлера изменить свое мнение и ускорить производство Ме-262 как истребителя.

— Сколько машин изготовлено? — спросил Гитлер с очевидным нетерпением.

— Сто двадцать, мой фюрер, — ответил Мильх.

— И сколько из них могут нести бомбы?

— Ни один, мой фюрер. Ме-262 — это истребитель.

Гитлер стукнул кулаком по столу и с выпученными глазами закричал на Мильха:

— Вы постоянно лгали мне и обманули меня! Люфтваффе непокорны, ненадежны и нелояльны. Посмотрите на все их обещания! Что они выполнили? Ничего! Мои приказы систематически не выполнялись. Я больше не буду терпеть этого!

И Геринг стоял рядом, кивая и соглашаясь со своим фюрером.

Побледневший Мильх молча выслушал эту тираду. Для него это был конец. Он был лишен всех своих постов — государственного секретаря рейхсминистерства авиации, генерального инспектора люфтваффе и начальника технического управления.

— И я требую, чтобы Ме-262 немедленно начал строиться как скоростной бомбардировщик, — потребовал Гитлер в заключение.

Это был конец самого мощного оружия противовоздушной обороны, имевшегося у Германии в то время, когда она отчаянно нуждалась в нем. Разве имело значение, что летчик-испытатель Дитрих развил на Ме-262 скорость 1062 километра в час, достижение, с которым ничто не могло сравниться еще в течение девяти лет?

Реактивный истребитель должен был превратиться в бомбардировщик.

Ирония ситуации состояла в том, что в 1944 году фактически имелся скоростной бомбардировщик — Ju-288, четырехмоторная машина с двигателями DB-610, установленными тандемом. Это были двигатели, доставившие так много неприятностей Не-177, но которые уверенно работали на Ju-288[307]. Испытания самолета прошли в 1942 году. Он имел скорость 610 километров в час и был вооружен спаренным пулеметом в хвостовой части, двумя 20-миллиметровыми пушками, установленными позади пилотской кабины, и двумя 30-миллиметровыми пушками внизу. Он мог доставить 4 тонны бомбовой нагрузки на расстояние приблизительно 1950 километров и вернуться. Производство этого бомбардировщика было сначала поддержано, а затем блокировано начальником испытательного центра в Рехлине[308]оберстом Петерсеном.