Стерва - Лаура Тонян

Оказывается, он все знал. Все это время? Но как?!

– Папочка! – продолжает плакать Даниэль, пока Агнес несет ее к моей машине, на которой мы приехали. – Папа!

– Замолчи, Дани! – строго приказываю ей я, сама не способная унять слезы.

Агнес нервничает, но она, как будто, в трансе. Когда Джереми врезал Брису, мы поспешили уйти, и я не хочу знать, что там было дальше. Мне невероятно страшно, больно, досадно. Я не знаю, что и думать. Мысли в голове вертятся, словно барабан. Я не могу их остановить. Не могу прекратить это, Господи. Джереми подкупил Бриса, а Брис устроил шоу из своего дня рождения. Он опозорил меня, развернул, вероятно, драку, напугал Даниэль, и теперь она не может успокоиться.

– Папочка! – ревет ребенок. – Я хочу к папе! Мама, я все слышала! – Умная не по годам Дани не должна была сегодня оказаться на этом неблагополучном празднике.

Я, будто, пережила цунами. Когда это кончится? Агнес пристегивает Дани в ее детском кресле, а сама садится спереди, когда я завожу машину.

– Я хочу к папе! – повторяет Дани, принимаясь бить кулачками по сидению.

Она так громко плачет, что я начинаю за нее бояться. Я никогда не видела ее в таком состоянии.

– Ты меня обманула? – словно, преданная и затоптанная ложью спрашивает моя дочь, и я не могу не взглянуть в зеркало заднего вида.

Через мгновение я, сама того не понимая, качаю головой из стороны в сторону. Я делаю это долго, нашептывая самой себе:

– Нет, нет, нет…

Агнес спасает ситуацию. Вернее, она хочет сделать это.

– Нет, детка. Мама просто ошиблась, – повернувшись к Дани, тетя берет племянницу за руку, но та ее отталкивает с особой грубостью, не присущей ей.

Дани закрывает глаза ладонями. Из них вытекают просто огромные слезы. Она всхлипывает все громче, это не может оставить меня безразличной. В конце концов, и меня прорывает на рыдания. Я веду машину не очень быстро, потому что я боюсь куда-нибудь врезаться. Это вполне возможно, если я превышу скорость.

– Дани, послушай, – немного успокоившись, откликаюсь я.

Но она не дает мне ничего сказать. Смотря в окно, она кричит не своим голосом:

– Папочка!!

Что я наделала? В какой момент я подумала, что я мудрая, и смогу контролировать свою жизнь и события в ней? В какой момент в моей глупой голове появилась идея обманывать собственного ребенка? Я ужасная мать.

Нельзя обманывать своих детей. Они такого не прощают.

***

Дани уснула с Агнес на моей кровати. Она не захотела подпускать меня к себе, и я ее понимаю. Допивая еще один бокал белого вина, к счастью, чувствую, что еще не пьяна. Прячу бутылку в холодильник. Голова сама опускается на руки, как только я вновь сажусь за кухонный стол. Битва окончена. Я столько дралась за то, чтобы не подпускать к себе никого, чтобы мое сердце не было разбито, и столько раз причиняла боль Джереми. Сегодня я сделала то же самое с его дочерью. С нашей дочерью. Я сделала ей больно. Теперь она знает, что я лгунья, и ее отец не умер. С возрастом, она поймет, что ее псевдо папаша Бут даже не умирал, как сказала отчаянно любящая ее мамочка. Мамочка – дура. Глупая. Мне нужно было все рассказать Джереми, как только я передумала делать аборт. И плевать на его родителей, которым я всегда была неприятна. Во мне росла новая жизнь, я не имела права лишать эту крохотную жизнь отца.

Вскидываю голову, потому что в чистой тишине вдруг раздаются шаги, которые я узнаю всегда и везде. Это легкие шаги моей дочери. Она заходит на кухню в помятой пижаме с наполовину испорченной прической, и держит в одной руке любимую игрушку. Бросив ее на пороге, она бросается в мои объятия. Я обнимаю ее крепко-крепко, ощущая, как в ее груди бьется маленькое сердечко.

– Прости меня, – тихо говорю я, вытирая свои слезы, а потом – ее. – Прости, пингвиненок. Я плохая мама.

Дочка икает. Она отстраняется, отрицательно качнув головой.

– Нет? – с надеждой в голосе спрашиваю я.

– Нет, – подтверждает она мои догадки, заставляя плакать сильнее.

Я прикрываю рот тыльной стороной ладони, чтобы не зарыдать снова. Как несколько часов назад, в машине.

– Ты – хорошая мама, – ласково Даниэль гладит меня по руке, прижимаясь ко мне сильно-сильно.

– Я тебя люблю, – говорю ей самую большую в мире правду. – Люблю так, как никого на свете.

Ей даже ничего не нужно отвечать. То, как доверительно она после всего, что произошло, залезает ко мне на колени, является для меня самой большой наградой. Ее вера в меня.

– Ты стала для меня лучиком в этой жизни, – признаюсь ей, целуя в висок, и не могу перестать проливать слезы – тысячу, миллион слез – когда-то я хотела от нее избавиться.

Она об этом никогда не узнает, но это нависло надо мной серой тучей. И только сияющие глаза Дани могут помочь отогнать их от меня.

– Я тоже тебя люблю, – лепечет дочка, зарываясь мне в шею носом.

Я вдыхаю самый сладкий запах на всей планете – запах ее волос. Запах моего ребенка.

Саманта

Конечно, о чувстве умиротворения, которое однажды, может быть, поселится у меня в душе, пока речи идти не может. И это смутное предположение добивает Джереми – пьяный, я уверена, и после драки он звонит мне. Праздник был ужасным, нужно это признать. Последствия просто непоправимы. И мне, наверное, придется многое объяснять своим знакомым и приятелям, что обязательно будут спрашивать, почему я всем врала? Я к этому еще не готова. Прошло слишком мало времени, но этот город кажется мне настолько ничтожно маленьким, что я даже не представляю, как выйду на улицу когда-нибудь.

Я отсылаю Джеру смс-ку, что мне нужно время. Он должен понять меня, он должен оставить меня в покое. Хотя бы ненадолго. Ну, серьезно, чувак подкупил моего, тогда еще, парня, чтобы тот от меня отвалил, и эти оба уже знали, чья Даниэль дочь. Мой, все еще, бойфренд, объявил это на своем торжестве всем гостям (а их там было не меньше сотни). Я, прибывая во всем этом позоре, ловя презренные и жалостливые взгляды окружающих, забыла обо всем напрочь. Мы с Агнес схватили Дани и спустились вниз. Я надела на себя лишь пальто, так и выбежав из Зимнего Сада в босоножках. Половина моих вещей осталась там, но тогда у меня в голове было лишь то, как скорее переодеть Даниэль, и как сделать так, чтобы она замолчала. Чтобы не плакала. Я просто убита. Такого исхода, наверное, не ожидал никто.

Джереми больше не звонит. Возможно, мне стоило, вообще, отключить телефон. Он бы подумал, что я сплю, потому что на часах два ночи. По крайней мере, если он в больнице, то рядом с ним Аарон. А его жена со мной. Она спит в моей спальне, но я пока не думаю присоединиться к ней, продолжая переваривать события сегодняшнего вечера.

Дани сказала, что любит меня. Она простила меня, я поняла это из ее слов. Я благодарна ей за такой жест, и теперь я не имею права больше лгать ей. Я не могу лишать ее отца, они будут общаться, чтобы ни было между мной и Джереми. Даниэль полюбила его, она, словно, чувствовала, что он ее отец. Я не виню Аарона, если это он рассказал Джереми правду, больше некому. Агнес поклялась, что она не выдавала меня Джеру. Пускай даже это сделал Рон. Он поступил правильно. Поэтому в то утро они оба были побитыми – они подрались. Из-за того, что один друг обманывал другого друга, помогая своей подруге. Все слишком запутано и глупо. Если честно, будь я умнее, всего этого не было бы. Слава Богу, сейчас мне хватает смелости признать это. Хотя бы перед самой собой буду честной.