Как целует хулиган - Стася Андриевская

пустырь за городом и сжигал оставленные пацанами шмотки с пятнами крови. Это тоже входило в его обязанности. Пока. А в перспективе, кровавые шмотки водиле на утиль будет скидывать уже он.

Поначалу коробило. Были и бессонные ночи, и бесконечные думки, и торговля с совестью. Но постепенно что-то внутри немело.

У пацанов была своя философия: Денежный долг – это святое. Не уверен, что вернёшь – не влезай в долги. Всё.

Все должники обычно ноют за свою несчастную судьбу и особые обстоятельства, но по факту оказывается, что всегда есть что продать или куда податься. Да, многие понимают это и начинают шевелиться, только если хорошенько прижать им яйца. Понятно, что кому-то легче, кому-то тяжелее... Но если не прижимать вообще – в системе случится сбой. А когда система сбоит – наступает анархия, которая тащит за собой передел власти, бандитские войны и ещё больший мандец.

И если воспринимать свою работу как миссию – то вполне можно спать спокойно.

– Главное – не думать! Ты всего лишь маленький винтик в моём механизме, – философски вещал Рамза, сидя в парной. – Будешь хорошо крутиться, станешь золотым винтиком. Будешь очень хорошо крутиться – станешь главным золотым винтиком. Но механизм – Я! Я здесь думаю за вас за всех! А ты просто наслаждайся жизнью.

Рамза оказался довольно прост в общении, но слишком непредсказуем и вспыльчив. К тому же, он регулярно нюхал порох и вся его просветлённая философия, как правило, пёрла в моменты высокого кайфа.

По перво́й Данила терялся, когда за ним, вдруг, приезжали среди ночи и везли к шефу на разговор. Думал, накосячил где-то, готовился к худшему, но оказывалось, что Рамзу просто потянуло на философию.

Пацаны посмеивались, практически каждый из них прошёл через это – Рамзе нравилось быть покровителем, брать под крыло, опекать, выводить новичков на другой уровень, демонстрировать свою крутость.

– Расслабься, наиграется, ещё кого-нибудь возьмёт, а про тебя забудет, – уверял Залим. – Пользуйся моментом.

И Данила пользовался. Даже умудрился получить своего праворульного японца в дар. Просто поддакнул однажды невнятному бормотанию хозяина и попал в жилу.

– Ааа, красава! – рассмеявшись, Рамза даже на мгновенье перестал ковырять под ногтями своим неизменным ножичком, с лезвия которого незадолго до этого снюхал белоснежную дорожку. – Хорошо сказал. Айк! – В предбанник парилки тут же заглянул человек. Рамза кивнул на Данилу: – Япошку на него перепишите завтра. Безвозмездно.

Вот так просто.

Но, правда, куража, за которым пришёл, Данила так и не поймал. Бандитская романтика оказалась рутиной. Может, если бы Данила, как пацаны, закидывался колёсами – его бы тоже пёрло... Но он держался от этого в стороне. Во всяком случае, пока.

Но система давила и засасывала, неуклонно наступал момент, когда верность стае начнёт определяться полной лояльностью, и белые перья в чёрных крыльях уже не проканают. Пока Данила отмазывался тем, что под кайфом не может нормально водить, но как только его переведут в основную бригаду – придётся либо соответствовать, либо крутиться. Например, личная охрана Рамзы не допускается даже до обычной травки. То, что надо!

Правда, личная охрана – это и не сбор долгов. Личной охране доставалось гораздо больше дерьма. Причём не в плане того, что Рамзу пытался кто-то грохнуть – с этим-то как раз было спокойно, а в плане его личных загрёбов.

Особенно Данилу напрягали слухи о том, что обдолбавшись, Рамзу частенько пробивает на изврат. В частности – он любил насиловать, и в ответственность начальника охраны входило сглаживать все углы: подвозить хозяину девок, которые насилия не ждут, но от которых можно будет потом откупиться. Данила и сам пару раз видел, как их, сильно потрёпанных и даже побитых, выводят потом от шефа.

Он этого не понимал, и не хотел бы этого касаться... Но! Со слов пацанов, те девчонки, все как одна, оставались довольны полученной компенсацией. А значит, они обычные шлюхи на зарплате. Так ведь?

Во всём есть своя философия – главное научиться быть бездумным винтиком большого механизма.

Данила старательно учился и вроде даже получалось. Но иногда корёжило.

Просыпался вдруг среди ночи и понимал, что тонет в дерьме, и ещё немного, и обратной дороги уже не будет. Точка невозврата, с каждой «задушевной» беседой Рамзы становилась всё ближе. Обратная стороны медали, плата за...

За что? Что он имеет в итоге? Чего добился?

А потом наступало утро, охватывала круговерть и всё как-то выравнивалось. Это просто другой пласт жизни. Другая среда. Не хуже, не лучше. Другая. В ней свои законы и своя правда. И жить здесь можно. Можно! И точка.

Главное не думать.

А потом он вдруг увидел ЕЁ. В этом гадюшнике, стены которого пропитались развратом и продажной «любовью»...

Сердце защемило. Упорно делая вид, что не замечает её, жрал и думал: твою же мать, ну сколько можно-то? Это же просто тёлка. Самая обыкновенная. Бывают и позачётнее.

И всё же, едва только Залим начал её клеить, разьярился, чуть в рожу ему слёту не дал, но тут же взял себя в руки. Спокойно. Каждый сам для себя выбирает. И если Маринка дружит с этой поблядушкой, в трусы которой всё кто ни попадя каждый вечер суют грязные деньги и дрочат на неё в приват-румах, значит, и сама недалеко ушла. Вот пусть Кирей с ней и разбирается.

Всю неделю после случайной встречи приходил в себя. На концерт, естественно, не собирался. Но за каким-то чёртом, в самый последний момент слился от пацанов и, зажав во вспотевшей ладони стебли трёх бордовых роз, припёрся.

Потому что Кирей, хрен ли. Ему будет приятно, что братан всё-таки нашёл время...

Ну да. И цветочки тоже ему. Ага.

Специально взял самое дальнее место на балконе. Сидел там, невидимкой, и, сминая в кулаке колючие стебли, всё ждал её выход...

Тот дебильный танец, кстати, она в этот раз танцевала с Киреем, и Данила смотрел на них, на их слаженные движения, на взгляды глаза в глаза и неподдельную страсть, и чувствовал себя идиотом.

Ну на хрена припёрся? Чтобы всковырнуть? Чтобы убедиться, что стоило ему уйти – и у них сразу наладилось? Чтобы позорно возбудиться на бегающую по сцене танцорку, которую хватает за ляжки братан?

А возбудился он не на шутку, хорошо хоть на коленях розы, а в зале темно.

То, что он видел сейчас, было гораздо круче и эротичнее, чем голые стриптизёрши на шесте. Те если и возбуждали, то так, исключительно в зоне