Завоевание империи инков - Джон Хемминг

В течение всего года, когда Альмагро управлял Куско, Паулью служил ему как верный союзник. В июле 1537 года Альмагро провел формальную церемонию, во время которой лишил Манко — в его отсутствие — титула Инки «и отдал головной убор в виде бахромы, являющийся знаком королевского отличия и власти, его брату Инке Паулью Юпанки, храбрецу, благосклонно относящемуся к испанцам. Когда головной убор был возложен на нового Инку, то его стали слушаться и почитать индейцы, в особенности те, которые подчинялись главнокомандующему [Альмагро] или были с ним в хороших отношениях». Хотя у Альмагро не было никакого права передавать титул Инки, Паулью с удовольствием принял его. Манко не мог примириться с переходом Паулью на сторону испанцев и неоднократно посылал ему просьбы присоединиться к нему в Виткосе. «Паулью отвечал ему, что он должен сохранять дружбу с христианами, которые так храбры, что всегда будут победителями». К этому он присовокупил колкости насчет того, что огромная армия Манко не сумела справиться с двумя сотнями испанцев Эрнандо Писарро. Манко испытал горькое разочарование и ярость. Мотивы поведения Паулью были ясны как день. Он был убежден, что испанцы пришли и уже больше не уйдут, и предпочел вести под их властью жизнь полную комфорта, нежели безрадостно прозябать в Вилькабамбе. Совершенно очевидно, что он был человеком, умеющим пользоваться удобными для него обстоятельствами, и увидел в восстании, поднятом Манко, шанс занять его место в качестве Инки-марионетки.

Паулью оказал Альмагро значительную помощь во время военной кампании против Эрнандо Писарро. Он сопровождал его на переговоры, проходившие на Тихоокеанском побережье, и его индейцы держали Альмагро в курсе всех шагов братьев Писарро. Один раз они дали возможность Альмагро внезапно напасть и захватить группу всадников, путешествующих между Лимой и Икой. Его люди помогали оборонять от войск Эрнандо Писарро перевал Уайтара и разбирать дорожное покрытие. Он даже пылко предлагал Альмагро попытаться поймать Эрнандо Писарро в ловушку в каком-нибудь ущелье, точно так же, как в 1536 году Манко уничтожил спасательные экспедиции. «На перевалах я нанесу Эрнандо Писарро поражение и перебью большую часть его людей. Если твои христиане не хотят идти, давай я пойду один со своими индейцами и сделаю так, как говорю». Альмагро отверг это предложение. Когда один из горожан Куско Санчо де Вильегас пришел к Паулью с предложением дезертировать вдвоем в армию Эрнандо Писарро, Паулью, исполненный сознанием своего долга, выдал его Альмагро, и Вильегаса арестовали и казнили. Паулью также рассказывал Альмагро о посланцах, которые прибывали к нему от Манко. Он сказал Альмагро, что Манко, по его собственным словам, вернулся бы из своего уединения, если бы Альмагро одержал победу, но он не осмелится сделать это в случае победы Эрнандо Писарро, так как люди Манко убили Хуана Писарро.

Верность Паулью маршалу Альмагро не пережила его поражения. Связав свою судьбу с христианами, Паулью едва ли был виноват в том, что не захотел остаться на стороне побежденных в этом абсурдном споре. Его индейцы воевали на стороне Альмагро в сражении у Лас-Салинаса и какое-то время отвлекали на себя индейцев — союзников Писарро. Но когда Паулью увидел, как развивается сражение, он приказал своим людям воздержаться от дальнейших действий. Позднее он объяснял, что Альмагро велел ему не сражаться с испанцами, а Эрнандо Писарро в качестве подкрепления придал своим индейским союзникам пятерых испанцев-кавалеристов. Вскоре после боя одержавший победу Эрнандо Писарро прислал за Паулью, который с готовностью согласился поддерживать новых хозяев так же горячо, как он поддерживал их предшественников. Писарро был рад заполучить его в качестве своего союзника. Конечно, Паулью не был запятнан какой-либо связью с национальным восстанием, так как в течение всего этого времени он находился с испанцами в Чили. Но та легкость, с которой Паулью перенес свою лояльность одному человеку на других, положила конец последним надеждам Манко на примирение со своим братом. Паулью продемонстрировал свою верность испанцам — и более того, братьям Писарро, — а также показал, что он не собирается отдавать незаконно захваченный титул. Манко так и не простил ему этого сотрудничества с врагом и предательства.

В течение всего года после того, как Инка Манко бежал от Оргоньеса, он чувствовал себя потрясенным и неуверенным в себе. Он был встревожен той легкостью, с которой испанцы проникли в Виткос, а ведь о нем Овьедо писал, что «это место, по мнению многих, укреплено сильнее всех других мест в мире». Теперь Манко хотел реорганизовать свою армию в более отдаленной цитадели. Его сын Титу Куси писал, что «некоторые вожди индейцев-чачапояс сказали ему, что проведут его в свой город Рабанту, где находится отличная крепость, и в ней он может обороняться от всех своих врагов. Он последовал их совету». Верховный жрец Вильяк Уму не хотел покидать район Куско, но Манко «решил, что [на севере] он будет в безопасности от своих врагов христиан. Там он не услышит ржанья и топота копыт их лошадей, а их острые мечи больше не будут рассекать плоть его подданных». «После того как Родриго Оргоньес ушел с берегов реки [Вилькабамбы], Инка собрал тех из своих людей, которые должны были пойти с ним, и сказал им, что они должны спрятаться в самом укромном уголке Анд, раз боги позволили их врагам завоевать империю их предков Инков Юпанки. Там они смогут жить в безопасности, не боясь уничтожения или попадания в руки христиан. Индейцы и главные орехоны слушали Инку с воодушевлением и согласились отправиться в добровольную ссылку вместе с ним».

Предложение вождей племени чачапояс было заманчивым. Вероятно, они имели в виду стоящую на вершине горы крепость Куэлапе, которая возвышается над левым берегом реки Уткубамбы в южной части района расселения индейцев-чачапояс. Выбор этой крепости был бы превосходным. Из всего множества развалин в Перу Куэлапе производит впечатление самого крепкого оборонительного сооружения, по европейским стандартам военной фортификации. Сам район достаточно отдаленный, так как провинция Чачапояс располагается к востоку от большого каньона реки Мараньон и от дороги в Кито. Он находится на последнем открытом пространстве предгорий Анд: еще несколько миль на восток — и душные леса Амазонки прочно вступают в свои права. Инки присоединили этот район к своей империи только при Уайна-Капаке; а первая дорога для колесного транспорта, соединяющая его с Тихоокеанским морским сообщением, была завершена не раньше 1961 года. Крепость Куэлапе занимает длинный гребень горы, до которого можно с большим трудом добраться пешком, если утром начать подъем от реки Уткубамбы, расположенной далеко внизу. Любопытно, что имеющая 800 ярдов в длину стена укрепления сейчас огораживает пространство, покрытое густыми лесными зарослями, хотя горные склоны внизу представляют собой возделанные поля, и вся эта местность расположена на высоте свыше 3 тысяч метров над уровнем моря. Внешние стены крепости Куэлапе находятся в превосходном состоянии и местами возвышаются более чем на 50 футов. Они облицованы 40 рядами длинных прямоугольных гранитных блоков. Крутая наклонная дорога с нависшими над ней наклонно расположенными стенами ведет в загадочный мрак крепостного ограждения. Там, возвышающиеся над сплетением деревьев и подлеска, стоят остатки стен внутренних ограждений, сторожевых башен, бастионов и трех сотен круглых домов. Было подсчитано, что необъятные стены Куэлапе содержат 40 миллионов кубических футов строительного материала, что в три раза превышает объем Великой пирамиды.