НейроЛогика. Чем объясняются странные поступки, которые мы совершаем неожиданно для себя - Элиэзер Штернберг

Диссоциативные расстройства обычно возникают из-за эмоциональной травмы. Их, как и саму травму, трудно переносить. Чувствовать отделенность от мира, постоянно ощущать, будто смотришь на свою жизнь со стороны, – все это сродни страшному проклятию. Однако у этих ощущений есть назначение: они оберегают от боли. Диссоциация – это защитный механизм подсознания, который чаще всего встречается у тех, кто подвергался длительному насилию. Она ограждает хрупкую психику жертв от тяжелых переживаний из прошлого.

Мозг умеет защищать нас от разрушительной мощи психологической травмы. Как мы видели в случаях подавления воспоминаний (глава 4), сознание способно отдалить нас от воспоминаний или чувств, которые причиняют нам боль. Диссоциация – это побочный эффект самозащиты мозга. По аналогии представим, как наш организм реагирует на бактериальную инфекцию. Чтобы не дать захватчику распространиться по всему телу, иммунная система отгораживает инфекцию, формируя абсцесс. После инкапсуляции бактерии попадают в карантин и уже не могут распространиться на соседние ткани. Подобный защитный механизм не лишен побочных действий, поскольку абсцессы крайне болезненны.

Диссоциация аналогичным образом устанавливает карантин на травмированном участке психики. Оно переключает внимание, отвлекает его от всего, что ранит, пытается отсечь от сознания опасные мысли. Но эмоциональный ущерб невозможно ликвидировать полностью – можно лишь загнать поглубже. Ученые назвали такие области «эмоциональными отсеками» мозга – это своего рода абсцессы болезненных мыслей и воспоминаний. В них помещаются травмированные фрагменты нашего «Я». В противоположность им области, не подвергшиеся травме, в литературе называются «внешне не поврежденными отсеками». В идеале подобно тому, как абсцесс не должен прорваться, эмоциональные отсеки и внешне не поврежденные отсеки не должны контактировать. Но так бывает не всегда. Когда поврежденная часть сознания отделена от остальной его части, постоянно есть риск, что она не останется пассивной. Запрятанный глубоко внутрь травмированный кусочек нашего «Я» способен вырваться из плена и заявиться в качестве нашего альтер эго, как мистер Хайд к доктору Джекилу.

Возьмем диссоциативное расстройство идентичности. Оно характеризуется переключением между отдельными аспектами личности. С одной стороны, есть повседневное, нейтральное «Я» («внешне не поврежденные отсеки»), которое адекватно взаимодействует с обществом, но ощущает себя отделенным от своего «Я» и от мира. С другой – есть пострадавшая, эмоционально травмированная сторона «Я» («эмоциональные отсеки»). Можно сказать, что человек переключается между типами реакции на травму мистера и миссис Аккерман. Реакцию мистера Аккермана, у которого после травмы возникли повышенная тревожность и возбудимость, можно сравнить с той, что определяется эмоциональными отсеками. Авария его преследовала, его начали мучить кошмары, тревожность, потеря эмоционального контроля, из-за которой стало сложно жить. Реакция его жены – спокойствие и отстраненность от негативных эмоций – ассоциируется с принципом работы внешне не поврежденных отсеков. Но, хотя во время самой аварии жена была спокойна, у нее в сознании стал формироваться эмоциональный барьер.

Когда Аккерманы вспоминали аварию, у них наблюдались кардинально разные уровни стресса, соотносимые с их реакциями на само событие. Как мы знаем из главы 3, мысленные симуляции могут быть крайне реалистичны. Исследования показывают, что, подобно тому как Аккерманы испытывали разные уровни стресса, альтер эго переживают травмы неодинаково. Одна личность может среагировать повышением пульса и частоты дыхания, как мистер Аккерман, а у другой, как у миссис Аккерман, не обнаружится никаких изменений. В этом смысле диссоциативное расстройство идентичности – это комбинация диссоциации и гипервозбудимости: «Я» отстранено от происходящего по умолчанию, а нестабильное альтер эго время от времени сменяет его.

Когда Эвелин поступила в больницу с нацарапанными на руках оскорблениями, нужно было сперва найти ее обидчика. Нетрудно догадаться, что обидчик – она сама, или же ее альтер эго. Расстройство возникло как адаптационный механизм. Зачем? Чтобы защитить ее самовосприятие, которое за годы унижений начало разрушаться. Каждое альтер эго – это фрагмент ее личности и истории, много лет назад помещенный в карантин, но внезапно пробудившийся вновь.

Возможно, такое объяснение и кажется логичным, но где же неврологические доказательства? В конце концов мы уже увидели, что расщепить личность сложно. Даже когда хирург разрезает мозг пополам, «Я» не распадается. Подсознание делает все, чтобы обеспечить целостность личности даже при рассеченном мозге. Оно не знает, что мозолистое тело разрезано, – осознает только, что между мыслью и поведением образовалась пропасть и нужно ее ликвидировать.

Мозг человека, страдающего от диссоциативного расстройства идентичности, может быть невредимым. Эвелин никогда не ударялась головой и не попадала в аварии. И уж точно ей никогда не разрезали мозг. Однако ее личность распалась на множество разных альтер эго, каждое из которых ничего не знало о другом. У этих внешне не связанных друг с другом личностей не было общих воспоминаний, даже острота зрения – и та была неодинаковой. Как такое возможно? Как можно разделить сознание без физического рассечения мозга?

Что происходит в мозге человека, когда он быстро переключается между множеством альтер эго? Чтобы разобраться в этом вопросе, ученые из Нидерландов набрали группу из 11 пациентов с диссоциативным расстройством идентичности и провели нейровизуляционное исследование. Они хотели спровоцировать в пациентах переключение между альтер эго и отследить сопутствующие изменения активности их мозга с помощью ПЭТ-сканера. После продолжительного общения с участниками ученые разработали 11 персональных сценариев, которые напомнили бы каждому пациенту о травматических событиях прошлого. Доподлинно известно, что при диссоциативном расстройстве идентичности стресс выполняет роль переключателя альтер эго. Трудно вообразить стресс более мощный, нежели при повторном переживании страшных событий.

Пока испытуемые проходили сканирование аппаратом ПЭТ, исследователи провоцировали переключение альтер эго. При работе с большинством участников у них это получалось. У испытуемых резко убыстрялся пульс, поднималось давление, они ощущали в себе пробуждение иной личности. Что же показали результаты ПЭТ-сканирования?

Когда у испытуемых превалировала их нейтральная, обычная личность, активность их мозга была такой же, как при состоянии диссоциации. Она была притупленной и напоминала реакцию миссис Аккерман на аварию. Однако при переключении на мониторе отмечалась резкая активизация нескольких областей, в особенности миндалины, эмоционального центра. Такой тип реакции больше напоминал повышенную возбудимость мистера Аккермана. Эмоциональная система мозга включалась в работу, когда травмированное «Я» вырывалось на свободу, но успокаивалась, когда на передний план выступало нейтральное «Я». Из этого следует, что пациенты с диссоциативным расстройством идентичности в нейтральном состоянии ограждены от вредоносных эмоций и могут противостоять своему прошлому. Но стоит их защите ослабнуть, а травмированному «Я» вырваться на свободу, эмоциональная система делается уязвимой перед переживаниями прошлого.