Долгая дорога домой - Дайни Костелоу

Письмо к Элен было чуть короче:

Самая дорогая, самая храбрая на свете сестренка!

Скорее всего, мы с тобой больше не увидимся, но если ты вернешься в конюшню и найдешь это письмо, иди в дом доктора Симона, где найдешь раненого Жоржа. Не знаю, где ты сейчас, но приходится надеяться, что юный Жанно будет о тебе заботиться, потому что я больше этого делать не смогу. Но обещаю тебе, что Гастон Дюран тебя никогда — никогда больше не побеспокоит.

Не осуждай меня за то, что я сражался на «неправой» стороне, и знай: я горжусь тем, что ты моя сестра.

С любовью, Марсель

Письмо для родителей он оставил в коридоре на столе, где слуги обычно оставляли почту, а записку для Элен отнес в конюшню. Если она вернется, то именно сюда придет в первую очередь. Он прислонил письмо к кипе соломы. Потом последний раз взглянул на дом своего детства, повернулся и направился в город — искать свою часть.

Тем временем бои сместились к востоку. Округ Пасси уже не был в зоне обстрела, и правительственные войска продолжали неуклонно двигаться через город. Там, где они натыкались на поспешно возведенные заслоны, возникали короткие жаркие стычки. Винтовочные пули пробивали слабые заграждения, и в конце концов все защитники баррикады погибали, а войска переходили к следующей. Конечно, правительственные войска тоже несли потери, но они были ничтожны по сравнению с потерями коммунаров, которым, несмотря на решимость сражаться до последнего человека, приходилось все же оставлять баррикады.

Подразделение, в котором сражался Марсель, защищалось и отступало, теряя все больше и больше людей. Слабела их боевая мощь, но не слабел дух. У Марселя не было иллюзий: он знал, что погибнет, но был твердо намерен забрать с собой столько врагов, сколько сможет. Когда убили командира, Марсель, приняв на себя командование, приказал своим бойцам отступить, чтобы выжить и снова драться.

Через два дня он и его люди принимали свой последний бой. Забаррикадировавшись в здании вокзала Монпарнас, они отбивали атаки, и лишь когда кончились почти все боеприпасы, Марсель отдал приказ отступать.

— Уходим! Спасайтесь, кто как может! — крикнул он.

Спрятавшись в газетном киоске, он вел непрерывный огонь, сдерживая наступавших солдат и давая своим бойцам время уйти. Марсель знал, что патронов надолго не хватит, и, когда убедился, что его люди ушли, стал стрелять реже. Спасения для него уже не было, но он продолжал поражать выстрелом любого солдата, которому хватало безрассудства выскочить из укрытия и рискнуть добежать до киоска.

Наконец его винтовка замолчала, и атакующие начали осторожно приближаться. Когда стало ясно, что стрелок больше не опасен, несколько солдат перебежали к киоску, держа винтовки наготове. Марсель встретил их сидя на табуретке с пустой винтовкой на коленях. Руки он поднял вверх, а на лице его играла безмятежная улыбка.

Вот она-то и решила дело. За спиной у армейцев лежали тела их товарищей, убитых этим гвардейцем. Стоявший впереди солдат смотрел на Марселя, направив винтовку ему в грудь, но, видать, ему трудно было хладнокровно стрелять в человека, поднявшего руки. У другого солдата таких переживаний не было — он прицелился и спустил курок. Выстрел прозвучал в упор, Марсель отлетел назад, голова у него взорвалась, кровь и мозги разлетелись по стенам киоска.

И сразу настала тишина. Через минуту прозвучала команда. Солдаты повернулись и ушли, оставив Марселя — очередного мерзавца-коммунара — валяться на полу кровавой кучей.

Глава двадцать восьмая

Жанно и его товарищи залегли в своей берлоге на всю ночь и следующий день. Страх перед выходом на улицы перевесил желание добывать еду, но после второй ночевки ребята вылезли на свет. Звуки боя продолжали греметь, но уже поодаль. Война прокатилась через них и пошла дальше.

— Пошел я, — сказал Жанно, утолив жажду из уличного фонтана. — Надо чего-нибудь пожрать найти.

— И все поделить поровну, — напомнил Мартышка. — Встречаемся здесь со всей добычей.

Ребята разошлись в три разные стороны в поисках какой-нибудь еды… или еще чего-нибудь.

Решив, что для него лучший шанс что-нибудь поесть — это пойти к тете Эдит, Жанно двинулся к подвалу Берже. На этот раз он шел куда осторожнее, чем раньше, держась подальше от магистралей. Петляя по узким переулкам, он то и дело натыкался на разрушенные баррикады. Среди убитых защитников встречались женщины и дети — все они погибли, вняв призыву Коммуны к оружию. Жанно видел тело парня, своего ровесника, лежащего на спине лицом к небу, но уже без глаз — вороны постарались. Мальчик вздрогнул, сообразив, что, не удрал бы он тогда из команды строителей, мог бы валяться точно так же.

При виде мертвых тел у него возникла идея. Оглядевшись по сторонам и никого не увидев, он медленно подполз к мертвецу в одежде рабочего, брошенной куклой валявшемуся поперек бруствера; не солдат — человек из народа. Запустив руку в карман трупа, Жанно вытащил два франка. Богатство!

Каких-либо укоров совести он не испытал: мертвецу деньги без надобности, а живым они пригодятся, став преградой на пути к голодной смерти. Сунув их себе в карман, Жанно поспешно удалился. Люди могли не понять столь прагматичный образ действий, и хотя никого не было видно, никогда не знаешь, кто за тобой может наблюдать.

Жанно еще дважды рискнул повторить ограбление, и хотя такой прибыли уже не было, его капитал вырос еще на франк и двадцать су. Пусть у него не будет еды, когда он придет к тете Эдит, но деньги тоже кое-что значат.

Дверь на его стук распахнулась сразу же, и тетя Эдит встретила его объятием.

— Жанно, слава богу! — воскликнула она. — Мы думали, ты убит. Где тебя носило?

— Пришлось залечь на дно, — ответил мальчик. — В городе горячо было.

Он вошел вслед за Эдит и оглядел тесную каморку. Портьера, отделявшая спальную часть, была сдвинута, и Жанно сразу заметил, что Элен тут нет.

— Где Элен? — сурово спросил он.

— Ушла, — фыркнул Альфонс из своего угла.

— То есть как это — ушла? — повысил голос Жанно. — Куда ушла?

— Ушла — и скатертью дорога, — буркнула Эдит.

— Когда ты, парень, не вернулся, — заговорил Альфонс, тоном давая понять, что Жанно сам во всем виноват, — Эдит с девчонкой пошли добывать еду. И она убежала.

— Убежала? — переспросил Жанно и повернулся к Эдит. — Убежала — куда?

— Откуда мне знать? — пожала плечами Эдит. — Это было возле лавки старого Феликса Вейо. Пока я торговалась внутри, покупая мозговую кость, девчонка