Владыка мира - Алекс Ратерфорд

И сейчас, восемнадцать часов спустя, Салим с неослабевающим волнением пристально разглядывал покрытый рододендроном склон. Внезапно он увидел, как что-то шевельнулось в листве самого большого куста.

– Что там? Враг? – спрашивал он у Сулейман-бека.

– Нет. Просто олень, – ответил молочный брат.

Как будто подтверждая его слова, из кустарника выбежал олень – и был подстрелен одним из отделившихся от колонны всадников, который молниеносно выхватил стрелу из колчана.

– Ну, теперь у кого-то из воинов сегодня будет роскошный ужин, Сулейман-бек.

Десять минут спустя Салиму показалось, что он снова заметил движение, на сей раз на покрытом деревьями гребне горного хребта приблизительно в одной миле от них. Робея от новой возможной ошибки, он потянул Сулейман-бека за руку и, указав на горный хребет, прошептал:

– Ты там что-нибудь видишь?

Прежде чем Сулейман-бек успел ответить, стало ясно, что это вовсе не очередной олень, просящийся на вертел. Взревела труба могольского разведчика. Вскоре он сам появился на гребне. Отчаянно работая пятками и кнутом, воин гнал лошадь вниз с холма между деревьями и кустами. Ему вслед неслись мушкетные пули. Затем показались наездники, которые скакали за ним по пятам. Один из них, на вороной лошади, быстро нагонял разведчика, несмотря на то, что тот пытался петлять, ныряя и прячась за кустарниками и ветвями. Когда расстояние между ними сократилось всего до двадцати ярдов, наездник – без сомнения, кашмирец – вскинул руку, и через миг могол упал, по-видимому, сраженный брошенным кинжалом. К тому времени орды кашмирских всадников уже выплеснулись из-за хребта и устремились вниз к колонне, продираясь через растительность. Конница моголов на флангах разворачивала лошадей, чтобы встретить угрозу; конные стрелки поспрыгивали со своих седел, чтобы приготовить мушкетные треноги. Стало ясно, что кашмирцы сумели подойти незамеченными для разведывательных отрядов Абдул Рахмана или, может быть, перебили их всех, прежде чем кто-нибудь из них смог послать сигнал, как тот воин, который только что встретил свою смерть.

У Салима заколотилось сердце, и он сейчас остро чувствовал каждый миг. Позади него, в паланкине-хауде его боевого слона, двое стражников принца готовили свои мушкеты. Юноша видел, как остальные стражники на слонах впереди немедленно сделали то же самое, в то время как на каждом два махаута, сидевших у слонов за ушами, ударяли их по головам, чтобы заставить повернуться к нападавшим передом, и в то же время стараясь в таком положении уменьшить для вражеских стрелков размеры цели. Внезапно один из них, сидящий через два слона от Салима, упал, размахивая руками в воздухе, и рухнул на землю со стрелой в шее. Следующий слон осторожно обошел его обмякшее тело, хотя человек был, скорее всего, уже мертв.

В следующий миг Салим услышал, как мимо него, рассекая со свистом воздух, пролетела стрела. Тогда он увидел, как фаланга кашмирских всадников в стальных нагрудниках и остроконечных шлемах, украшенных павлиньими перьями, врезается в линию фланговой конницы моголов; они выбивали всадников из седла, наскакивая на них с ходу с горы. Воины быстро продвигались к колонне слонов, а их товарищи все прибывали, скача вниз по зеленому склону. Они несли бирюзовые боевые знамена, которые трепетали на ветру позади них. Время от времени какой-нибудь кашмирец или его лошадь падали, пораженные пулями из мушкета или стрелами.

Один стоящий поблизости командир моголов в зеленом тюрбане бросился на кашмирского воина, несущего знамя, и, столкнувшись с ним, рубанул его мечом по глазам и даже успел перехватить древко, прежде чем наездник выпал из седла. Однако второй кашмирец поразил командира копьем в живот, когда тот пытался развернуть свою лошадь, устремившись в сторону своего войска. Могол выпал из седла, тряхнув полотнищем знамени, но его нога застряла в стремени, и убегающая лошадь потащила его за собой; при этом голова убитого стучала по земле, пока тело не скрылось под копытами наступающей кашмирской конницы. Выскользнув наконец из стремени, он остался лежать распростертым на каменистой земле, изувеченный и окровавленный.

Кашмирские всадники были теперь приблизительно ярдах в пятидесяти от слонов Салима; они бешено погоняли своих лошадей атаковать конницу моголов и размахивали мечами. Салим и Сулейман-бек пускали стрелы одну за другой, в то время как позади них громыхали мушкеты двух их стражников. Салим увидел, как воин, в которого он целился – один из вождей кашмирцев, – упал с лошади, стрела с белым оперением пронзила его щеку. Юноша ликовал. Это же была его стрела, точно? И прямо в цель!.. Но его ликование было недолгим. Один из стражников позади него – чернобородый раджпут по имени Раджеш, который много лет охранял его и братьев, – издал сдавленный крик и упал из седла-хауды, схватившись за горло. Через миг один из двоих махаутов, сидевших за ушами его слона, также рухнул на землю. Слон начал поворачиваться, повинуясь второму погонщику, который силился поставить его передом к кашмирским всадникам, и не мог не растоптать тело, которое тут же испустило омерзительное зловоние человеческих внутренностей, когда живот упавшего махаута лопнул под ногой слона. Салим выстрелил в другого кашмирского всадника на расстоянии тридцати футов от его слона. На сей раз он промахнулся, но его стрела поразила лошадь в шею. Животное тряхнуло головой, заржало от боли и понесло в сторону; наездник выронил копье, стараясь обеими руками удержать поводья. Тут Салим услышал, что позади него что-то ударилось, и вся хауда сотряслась. Оглянувшись, он увидел, что второй его стражник лежит навзничь на полу паланкина. Сулейман-бек уже склонился над ним, стараясь перетянуть пулевую рану в ноге стражника, из которой хлестала кровь, сорвав с шеи свой желтый хлопковый шарф.

Между тем Салим видел, что основные отряды конницы моголов теперь, в свою очередь, ворвались во фланги кашмирцев, пытаясь отбить их атаку. Несколько врагов упали – один, могучий и бородатый, был вышиблен из седла метким броском копья одного из начальников стражи падишаха. Другой был обезглавлен тяжелым ударом могольского боевого топора, который пришелся ему по горлу немного ниже подбородка, отчего его голова отлетела в сторону и брызнул фонтан крови. Моголы побеждают, потому что иначе и быть не могло, подумал Салим. Вдруг слон под ним снова покачнулся. Второй махаут, маленький темный старичок в одной набедренной повязке из простой хлопковой ткани, упал с его шеи на землю. Размахивая хоботом, слон без погонщиков начал отворачиваться от сражения, при этом он выбил одного могольского всадника из седла.

Если он, Салим, ничего не предпримет, напуганный слон убьет еще больше воинов и испугает еще больше лошадей… Не обращая внимания на шум и кипевшую вокруг жестокую битву, юноша поднялся по вздетому деревянному переду хауды. Ему удалось съехать на шею слона. Ухватившись за стальной лист брони, чтобы не упасть, Салим достал свой меч. Перевернув его и не обращая внимания на порезы от острого лезвия, он использовал рукоятку меча как анкус, ударяя им по голове слона и давая ему команду остановиться. Снова почувствовав тяжесть погонщика на шее, слон успокоился и вскоре остановился. В панике он успел отбежать на пятьдесят ярдов от места сражения.