Завет - Гейл Линдс

Священник бегло осмотрел лицевую сторону монеты, затем перевернул ее ловкими, как у фокусника, пальцами, кивнул сам себе и поднял взгляд на Браво. В глубине его глаз, освещенных изнутри неведомым знанием, плескался то ли смех, то ли удовлетворение.

— Пожалуйста, подождите здесь, синьор, — попросил он, склонив голову.

Забрав монету, святой отец исчез за одной из колонн. Наступила тишина. В лучах света кружились оседающие пылинки, солнечные зайчики яркими пятнами рассыпались по мраморному полу, вызывая в воображении охапки свежих цветов на рыночной площади. Мимо, шагая точно в унисон, словно повинуясь заповеданному им Господом неслышному ритму, одна за другой прошествовали три монахини, спрятав руки под черными одеяниями.

— Уверен, что стоило отдавать ему монету? — спросила Дженни.

— Честно говоря, не знаю, — сказал Браво. — Но что сделано, то сделано.

Двое священников, один худощавый и повыше ростом, другой пониже, плотный и круглый, точно винный бочонок, приблизились к ним со стороны северного нефа, о чем-то тихо беседуя. Лица их были низко опущены и оставались в тени.

— Я пойду за ним. — Дженни неожиданно дернулась, и удивленные священники остановились, перешептываясь. Браво схватил девушку за руку. Немного постояв, служители повернули обратно и ушли, растворившись среди теней.

— Послушай, Браво…

Он приложил палец к губам.

— Когда речь идет о безопасности, командуешь ты, без вопросов. Остальное предоставь делать мне самому, ладно?

Она отступила, вспыхнув от гнева. Браво видел, что Дженни испытывает тревогу из-за того, что вынуждена уступить ему контроль над ситуацией, и понимал, что она все еще сомневается в его интуиции, в мотивах его поступков и — что было хуже всего — в силе его духа. Неважно, что они с нею были близки, — между ними по-прежнему зияла пропасть недоверия. Словно обоюдная страсть была всего лишь преходящим миражом… Браво был так счастлив вчера вечером, когда они оказались в Венеции. Он чувствовал, что стоит на пороге чего-то, к чему стремился всю жизнь, чего-то настолько серьезного и важного, что он наконец освободился бы от чувства вины, преследовавшего его со дня смерти Джуниора. Но теперь Браво внезапно увидел себя со стороны, словно явь незаметно перешла в сон, — неведомо где, неведомо когда… Окружающий мир потерял всякую определенность, под ногами был тонкий лед, еще немного — и он потеряет равновесие и провалится в обжигающе холодную темную воду…

Придя в себя, Браво, к собственному ужасу, обнаружил, что они с Дженни смотрят друг на друга с откровенной яростью в глазах.

— С дядей Тони ты бы не стал так разговаривать, — прошипела она.

— Стал бы! Хочешь — верь, хочешь — нет. Двое могут принимать решения, только если один из них мертв!

Перефразировав знаменитое высказывание Франклина,[30]Браво разрядил обстановку, чего и добивался. Он почувствовал, что Дженни расслабилась.

— Хорошо. Просто помни, что я забочусь о тебе, — прошептала она.

Из тени под огромным церковным окном вынырнул еще один священник и жестом поманил их к себе.

— Мое имя — отец Мосто. — На ладони у него лежала золотая монета. Среднего роста, с шапкой коротких прямых черных волос и темной, цвета кофе со сливками, кожей, священник, вполне вероятно, был родом из Кампаньи, южной области Италии вокруг Везувия. Возможно, не обошлось и без примеси африканской или турецкой крови. Не будучи особенно высоким и крупным, он производил внушительное впечатление благодаря широким плечам и крепкому торсу. Глаза подозрительно взирали на мир с заросшего густой бородой широкоскулого лица.

— А ты — Браверманн Шоу, — утвердительно проговорил он, перехватив монету большим и указательным пальцами. — Сын Декстера.

— Верно. — Браво взял протянутую монету.

— Твой отец оставил мне фотографию, — кивнул священник. — Идем со мной, нам нужно поговорить.

Дженни направилась было следом, но отец Мосто поднял ладонь.

— Это касается только нас с хранителем. Впрочем, можете подождать за дверью, если хотите.

Глаза Дженни вспыхнули.

— Декстер Шоу поручил мне охранять его сына. Я последую за ним.

На лице священника отразилось смятение. Затем он отрезал:

— Это невозможно. Соблюдайте установленный порядок. Ни одному другому стражу не понадобилось бы напоминать о существующих правилах!

— Но, святой отец, — вмешался Браво, — Дженни права. У меня нет от нее секретов. Мы можем смело говорить при ней.

— Нет. Это недопустимо. — Священник сложил руки на груди. — Совершенно недопустимо.

— Но это воля отца и моя собственная. — Браво пожал плечами. — Впрочем, если вы настаиваете, мы просто повернемся и уйдем…

— Нет, ты не можешь так поступить, — на щеке отца Мосто начал слабо подергиваться мускул, — и прекрасно понимаешь, почему.

— Понимаю, — откликнулся Браво, — и все-таки сделаю это, уж поверьте.

Отец Мосто смотрел на него с нарастающим раздражением.

Браво повернулся и зашагал прочь, Дженни рядом с ним.

— Браверманн Шоу! — воскликнул священник. — Возможно, ты не слишком хорошо знаком с традициями ордена. Женщинам не место…

Браво даже не обернулся. Некоторое время святой отец провожал их взглядом. Потом снова заговорил, и на этот раз в его голосе сквозили умоляющие нотки:

— Не делай этого, прошу тебя! Это… противоречит древним обычаям!

Браво обернулся.

— Может быть, пришла пора уточнить, что такое традиция, а что — бездумное повторение отжившего? Какие правила имеют смысл, а какие — никогда его не имели?

Священник угрюмо смотрел на Браво, и лицо его было чернее тучи. Он едва заметно переступал с места на место маленькими, словно у девушки, ногами.

— То, что ты делаешь, чудовищно. Я не могу на это пойти. Ты подрываешь…

— Ничего я не подрываю, святой отец, — мягко сказал Браво. — Я просто предлагаю вам другой подход к решению вопроса. В точности так же поступил бы на моем месте мой отец.

Отец Мосто в задумчивости запустил пальцы в бороду, неприязненно глядя на Дженни.

— Как же ваша прославленная христианская кротость, святой отец? — совсем тихо спросила она.

Браво вздрогнул, испугавшись, что этими словами она разрушила кропотливо, с таким трудом налаженный хрупкий мир. Но, взглянув на отца Мосто, он увидел, что выражение его лица едва заметно смягчилось. Как и все люди, святой отец был неравнодушен к лести. К тому же Дженни выбрала для своей реплики психологически удачный момент. До отца Мосто, наконец, дошло, что она не так покладиста и далеко не так глупа, как он полагал. Браво не мог не восхититься тонкостью этого хода. Значит, все это время Дженни напряженно следила за разговором, отмечая малейшие нюансы, и подала голос в то единственное мгновение, когда святой отец готов был уступить и нуждался лишь в легком поощрении. Браво захотелось убедиться в своем предположении. Позже, когда будет время, он спросит у нее самой…