Домик разбившихся грёз - Екатерина Дибривская

В нём сотня пропущенных от Алекса и несколько сообщений. «Аль, пожалуйста. Мы всё решим, просто возьми трубку!»

Да как тут возможно что-то решить, если я стала причиной всех бед? Незнание не освобождает меня от ответственности за произошедшее!

Даже в самом кошмарном сне мне не могло присниться такого ужаса: что Сашка окажется сыном Алекса и я повстречаюсь с его бывшей женой, что случится этот нездоровый разговор, спор, переходящий на личности, совсем уж чудовищная ссора между отцом и сыном. И причина в этом одна — наша любовь, запретная, ненормальная. Никто не примет наши отношения! Из-за них происходят одни лишь скандалы!

Почему мне так больно от осознания, что мы не можем быть вместе, если я искренне желаю, чтобы Алекс смог сохранить свои отношения с сыном? Сашка… Он точно никогда не сможет понять и простить, будет винить только его. Всегда винит! Хотя теперь, когда я знаю правду, когда я знаю, как Алекс относится к своему ребёнку, я понимаю, что большинство обвинений парня просто беспочвенны.

Мне прекрасно известно, как сильно мужчина любит сына. Он часто упоминал его в наших разговорах. Ума не приложу, почему у Сашки другая фамилия, как и почему я до сих пор не попросила Алекса показать мне фотографии мальчика! Вероятнее всего, я ревновала. Да, некрасиво, но сколько же можно прятаться от правды? Я не испытывала восторга от осознания, что в его жизни была другая близкая женщина, которая уже родила ему ребёнка, тогда как я, возможно, никогда не смогу испытать счастья материнства.

Так имею ли я право вставать между ними? Между отцом и сыном? Однозначно, нет!

«Аль, я тебя люблю. Малышка, пожалуйста, мы всё решим. Я прошу тебя, не руби сгоряча».

И я его люблю. Так люблю, что мне больно даже думать о правильном решении. Больно представлять жизнь без него. Я не справлюсь. Не смогу. В этом я уверена на все сто.

А вот сможет ли Алекс простить мне моё решение? Не возненавидит ли, когда поймёт, чего лишился из-за меня? К сожалению, у меня нет однозначных ответов на данные вопросы. Теперь у меня нет уверенности ни в чём! Наше будущее размыто, наша любовь словно сворована, наши отношения под реальной угрозой.

Разве мы можем просто двинуться дальше? Пожениться, зная, что Сашка никогда не простит отца? Как же сложно! Невыносимая тяжесть скручивает мои внутренности в тугой узел, вдоль позвоночника скапливается потная дорожка липкого страха, к горлу подкатывает противный ком желчи, и я едва успеваю нырнуть в ближайшие кусты.

Мне всё равно, что подумают случайные прохожие при виде этой картины. Опускаюсь на корточки за деревом и избавляюсь от содержимого желудка.

«Алечка, пожалуйста, не будь ребёнком! Я тебя люблю и никогда не отпущу. Нам нужно поговорить. Всё будет хорошо, я обещаю».

Новое сообщение вспыхивает на экране, следом — раздаётся звонок, и я снимаю трубку.

— Ты в порядке?

— Нет, — выдыхаю в динамик. — Я не знаю, Алекс.

— Где ты? Я заберу тебя.

— Ты уверен, что не должен позаботиться о нём?

Я не уточняю, о ком именно, мужчина и так понимает. Слышу, как он скрипит зубами, а потом изрекает:

— Я позабочусь о сыне, но сперва я должен позаботиться о тебе. Аль, он — взрослый мужчина и останется моим сыном в любых обстоятельствах, а ты всегда мой приоритет. Всегда!

В голосе Алекса столько нежности и беспокойства, что я не могу спорить. Да и не хочу. Силы покинули меня.

— Езжай от ресторана в сторону Кутузовского, я буду ждать тебя на остановке, Алекс.

Апатия захватывает тело и разум, и я сажусь на скамейку. Пока жду Алекса, думаю, как решиться и донести до него все сомнения и все опасения, как изложить своё мнение, дать ему шанс сделать правильный выбор и выйти из истории с минимум потерь.

В своих мыслях даже не сразу понимаю, что его нет слишком долго. Только хочу позвонить, но он подъезжает. Быстро открывает дверь и подходит, чтобы притянуть меня к себе.

Его родной запах успокаивает меня, и я расслабляюсь. Но не надолго.

— Алечка, мне очень жаль, что тебе пришлось пережить такое! — говорит Алекс. — Ты даже не представляешь, до какой степени! Я люблю тебя и горжусь безмерно, что ты нашла в себе силы справиться с таким горем, малышка!

Он заглядывает в мои глаза, и я обращаю внимание на его скорбный вид.

— Я никогда не чувствовал большей боли, чем от тех оглушающих эмоций, которые обрушились на меня сегодня.

Непонимающе смотрю в ответ. Алекс нежно оглаживает контур лица подушечками пальцев и хмурится, смахивая скупую мужскую слезу ребром ладони.

— Мне очень жаль, малышка, — его голос надламывается и напоминает, скорее, хриплый шёпот, низкий и грубый, лицо становится нездорово бледным, но он буквально заставляет себя говорить дальше: — Очень, Аль, жаль, что в той аварии ты потеряла нашего ребёнка…

И мужчина обрушивается на асфальт…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не знаю, сколько проходит времени, пока он стоит на коленях передо мной, уткнувшись лбом в мой живот и беззвучно оплакивая невообразимое горе, которое только может испытать родитель. Боль потери вспыхивает во мне, словно всё случилось только вчера, и я зажмуриваюсь изо всех сил, пытаясь удержать рвущиеся рыдания, и цепляюсь за мужские плечи в поисках поддержки и опоры.

Мне кажется, что и десятков, сотен лет будет недостаточно, чтобы эта боль утихла. Теперь, деля её на двоих, я больше не испытываю страхов и сомнений. Любовь не выбирает. Она не может быть неправильной, некрасивой. Наша любовь не ошибка. Этого просто не может быть!

Пусть всё складывается через искажённую призму чужого вмешательства, но я верю, что всё образуется и мы выдержим все испытания.

— Алекс, — тихо зову я. — Прости, что не сказала тебе. Я не могла найти в себе сил для этого признания.

Мужчина подбирается и встаёт с земли, моментально сгребая меня в охапку.

— Прости, что меня не было рядом. Прости, что тебе пришлось проходить это в одиночку. Прости, что я не могу исправить прошлого…

Смотрю в покрасневшие глаза, в которых вижу неуверенность и уязвимость, и вздрагиваю, как от удара.