Слишком много подозреваемых - Нэнси Гэри

– Не обещаю сохранить информацию в тайне, если это будет существенно для расследования.

Гейл тяжко вздохнула:

– Надеюсь, что этот факт не играет особой роли… но голосование по кандидатуре Генри Льюиса вообще не состоялось.

– Но комиссия собиралась?

– Да. Как раз незадолго до Дня поминовения.

– Кто члены комиссии? – Фрэнсис тут же схватилась за блокнот и карандаш.

– Список достаточно длинный. Я бы предпочла не тратить наше общее время на диктовку, – заявила Гейл. – Он есть в справочнике клуба.

– А Клио там числилась?

– Клио Пратт выступала от имени своего супруга, мистера Ричарда Пратта.

– Она одобрила кандидатуру Льюиса? Наступила долгая пауза.

– Это очень важно, – настаивала Фрэнсис. Гейл издала нервный смешок.

– С этого момента мой рот на замке, – неудачно пошутила она.

– Она голосовала против?

– Я уже, к сожалению, проговорилась, что голосования не было.

– А что же было?

– Была угроза выкинуть «черный шар».

– Что это значит?

– Это значит, что Генри и Луиза повторно уже не смогли бы претендовать на членство в клубе. Я очень люблю Луизу, я давно с ней дружу, как и с ее родителями, и я поддержала решение смягчить ситуацию… спустить все на тормозах.

– Кто угрожал «черным шаром»?

– Мой лимит искренности исчерпан, Фрэнсис. Желаю удачи. Адрес Льюисов, чтобы вам не искать, – 1010 по Парк-авеню. – Гейл поторопилась положить трубку.

Остудив немного вожделенное какао и отпивая по маленькому глоточку, Фрэнсис мысленно удивлялась въедливой проницательности Умника. Волосок, оставленный чернокожим человеком поблизости от места преступления, лег в основу вполне реальной версии. Но насколько реальной?

Можно ли убить женщину, вставшую тебе поперек дороги при приеме в члены клуба, пусть даже такого престижного, как «Фейр-Лаун»?

– Куда, в какую идиотскую пропасть катится мир? – произнесла Фрэнсис вслух, и собаки встрепенулись.

Но тут опять раздался звонок. Фрэнсис взглянула на часы. Время уже близилось к полуночи. Она была настроена агрессивно.

– Как вы смеете беспокоить меня так поздно? – накинулась она на неизвестного, который решился нарушить ее покой. Она собиралась излить всю накопившуюся желчь на этого опрометчивого человека.

В своей ярости она не разобрала, кто это, и ухватила смысл речи звонившего только после второй или третьей фразы.

– …я также узнал, что ты пыталась связаться с моим юристом. Не думай, что я не догадался, какой след ты вынюхиваешь. У вас в прокуратуре хватает наглости устраивать грязные танцы там, где им совсем не место, и совать нос туда, куда не следует. Учтите, мисс помощник прокурора, мой юрист не обязан давать вам какие-либо показания и вообще разговаривать с вами. Надеюсь, ты хоть изучила на своем факультете элементарные законы…

Фрэнсис поняла, что это Майлз Адлер звонит ей из Мексики.

– Мы все обсудим утром. Сейчас я уже сплю. Пожалуйста, не нарушайте моих прав на уединение, иначе я обращусь в полицию, и там засекут ваш номер.

– Не строй из себя принцессу на горошине. Ты обычная прокурорская ищейка. Я люблю твоего отца, и только господь знает, сколько я сделал, чтобы обогатить его. Прости, Фэнни, что я так сразу накинулся на тебя. Все пятнадцать месяцев его болезни я только и занимался тем, что выкладывался изо всех сил, чтобы его отсутствие не сказалось на делах компании. Неужели ты думаешь, что я убил Клио? Если так, то ты полная дура.

Шумы, сопровождавшие разговор, и его заплетающийся язык ясно говорили о том, что звонок поступил из бара, где Майлз принял не одну порцию текилы.

Фрэнсис тоже перешла на «ты» с давним знакомым, тем более что тот был подвыпившим.

– А что ты делаешь в Мехико?

В ответ последовала новая вспышка грубости:

– Не твое дело! Убери свои лапы от меня и от моей жены!

Раздался треск, и связь оборвалась. Слово «мачеха», произнесенное словно проклятие, было последним, что услышала Фрэнсис.

В каком контексте Майлз упомянул ее мачеху? Фрэнсис силилась вспомнить, но не могла. Что-то вроде: «Мачеха твоя допрыгалась и поплатилась…» Весьма неприятный намек. И еще он сказал: «Сперва Клио, теперь ты. Что вас, женщин из семейства Пратт, так тянет копаться в моих делах?»

Стоя на веранде клубного здания и окидывая взглядом обширные пространства травяных кортов, Фрэнсис понимала, что ей не следовало появляться здесь. Как хорошая дочь, она должна находиться сейчас в доме отца, быть рядом с ним, выполнять любые его пожелания, подбадривать и успокаивать в минуты, предшествующие началу похоронной службы.

Однако она не в силах была видеть его, наблюдать за его замедленными движениями, словно у разлаженного автомата, за жалкими попытками скрыть страдание, похожее на предсмертную агонию, под белой, как гипс, бескровной маской наполовину скованного параличом лица. Кроме того, там была Блэр. Она не отходила от отца все последние сутки, и ее энтузиазм выручал Фрэнсис, избавляя ее от угрызений совести.

В эти летние утренние часы клуб «Фейр-Лаун» был отдан на откуп детям. Шли занятия в детской теннисной школе. Велосипеды самых разных расцветок, марок и размеров, вплоть до самых крошечных, сгрудились у крыльца, у подножия веранды или просто лежали брошенными на газоне. В прозрачном воздухе перелетали с корта на корт радостные выкрики, взвизги и взрывы смеха. Два десятка, а то и больше, мальчишек и девчонок носились по площадкам с ракетками, иногда превосходящими их самих по габаритам, отбивали и перекидывали мячи через сетку, наслаждаясь моментом, когда жизнь еще в начале цветения, еще только завязывается, как бутон. Когда-то Фрэнсис была такой же и так же бегала, возбужденная и счастливая, в окружении своих сверстников.

На крыльце и веранде было безлюдно. Большинство членов клуба, как и предполагалось, готовились к церемонии похорон Клио, до начала которой оставалось уже меньше часа. Друзья и знакомые покойной – а таковых было немало – сталкивались с некоторыми проблемами при выборе траурной одежды для похорон в разгар лета. Да и уложить волосы в подобающую строгую прическу и натянуть нейлоновые чулки в июльскую жару было нелегко.

Фрэнсис приложила немало стараний, чтобы выглядеть соответственно, но с горечью убедилась, что отсутствие практики и многолетнее пренебрежение к своему внешнему виду сказывается. Она несколько раз подводила глаза, пока в отчаянии не бросила это дело и не смыла с лица всю краску. Губная помада, обнаруженная на дне шкатулки с косметикой, пахла как-то странно. Она решила не рисковать и лишь слегка смазала сухие губы бесцветной помадой. Темно-синий с белым воротником жакет из плотной ткани и синяя юбка были единственным одеянием в ее гардеробе, в которое она могла бы облачиться по такому случаю и в такую жару.