Любимые забавы папы Карло - Дарья Донцова

Ниночка Резникова жила в подмосковной деревнесиротой. Родители ее допились до смерти, от них в наследство ей достался дом,хороший пятистенок, сарай с коровой и куры. Правда, хозяйство было запущенным,а буренка больной, но Нина работы не боялась. Она служила дояркой, была нахорошем счету и являлась любимицей не только председателя колхоза, но и, чтонамного важнее, его жены. Нина не пила, не курила, по мужикам не шлялась, кпяти утра исправно прибегала на ферму, и председательша помогала старательнойдевушке, приказывала мужу поощрять лучшую работницу, выписывать ей премии.Ниночка встала на ноги, а в благодарность успевала за длинный летний деньобработать два огорода: свой и председателя. Только не надо думать, что Нинаотрабатывала барщину. Нет, ей, с одной стороны, было в радость помочь пожилым,явно любившим ее людям, с другой, председательша чем могла содействовала Нине.В частности, она предложила ей:

– Пусти к себе дачников, дом-то большой.Тут меня начальство из области попросило людей в хорошее место поселить. Онисемейные, с детьми, хотят малышей на свежий воздух вывезти.

Вообще-то, лишний заработок по советскимвременам не одобрялся. Но почти все жители подмосковных деревень открывали дверисвоих избушек на июнь, июль и август для замученных столичным шумом и грязьюгорожан. Съемщиков просили: станет кто с расспросами приставать, скажите, чтовы родня, денег за постой не платите. Многие москвичи привыкали к своимдеревенским «родственникам», жили у них годами, а потом начинали заботиться охозяевах, когда те становились стариками. Порой дачники хоронили пенсионеров,устраивали им поминки, а потом с изумлением узнавали: богом данная бабкапереписала на них избу.

Ниночке очень повезло. Судьба столкнула ее сПоповыми. Правда, сам хозяин, Владимир Семенович, оказался неразговорчивым идаже хмурым, но он появлялся лишь по воскресеньям, а Вера, его жена, былапросто замечательной: веселая, бойкая, умеющая вкусно готовить и великолепношить. Уложив детей спать, Вера брала кусок дешевого ситца самой простойрасцветки и за вечер шила Ниночке такую юбку, что товарки на ферме немели отзависти.

В сентябре Вера уехала в город, а Нинаосталась зимовать в деревне. Мороз в тот год ударил рано, снег лег на землю всередине октября, а к концу ноября сугробы намело почти до крыши. А ещепостоянно отрубалось электричество, и Нина сидела при керосиновой лампе, всотый раз читая старую подшивку журнала «Крестьянка». Если вы думаете, что вПодмосковье коренные жители черпают из реки молоко и закусывают кисельнымиберегами, то жестоко ошибаетесь. Даже сейчас, в XXI веке, стоит отъехать отстоличной Кольцевой магистрали несколько километров, как вы наткнетесь на село,в котором нет ни водопровода, ни газа, ни канализации, а свет горит лишь вхорошую погоду, когда на дворе ни ветра, ни дождя, ни снега.

В конце декабря к Нине внезапно приехала Вера,ввалилась в избу и спросила:

– Тоска заела?

– Скучно без вас, – призналась Нина.

– Значит, так, – решительно заявилаВера, – мне нужна помощница по хозяйству. Пойдешь? Зиму станем в городежить, на лето к тебе перебираться. Оплата хорошая, за еду и жилье вычитать нестану.

– Кто ж меня отпустит? –пригорюнилась Нина. – Сама небось знаешь, из колхоза непросто вырваться.

– Так ты согласна? – уточнила Вера.

– Конечно!

– Тогда собирайся, – велелаПопова, – с председателем мы уже договорились!

Нина радостно бросилась к шкафу. Вот так она иоказалась москвичкой, стала домработницей. Ходила на рынок, убирала квартиру,готовила немудреные блюда, изредка приглядывала за ребятами. Но после тяжелойдеревенской работы эта служба казалась ей слаще меда, теперь у Нины появилосьсвободное время. Вера была ей скорей подругой, чем хозяйкой, всегда отпускалапогулять в город с наказом:

– Сегодня идешь в Третьяковскую галерею,вот адрес. Потом вернешься и опишешь, что видела.

А еще Вера заставляла Нину читать, библиотекау Поповых была огромная, и хозяйка приказывала:

– Бери «Анну Каренину» и ступай к себе.Сегодня задаю тебе тридцать страниц, перескажешь их мне близко к тексту.

Поначалу Нине было очень скучно продиратьсясквозь текст, но потом она привыкла и полюбила книги. Единственной каплей дегтяв бочке меда был Попов.

Хозяина Нина боялась, но Владимир, слава богу,целыми днями пропадал на работе. Никаких неприятностей он прислуге недоставлял, был корректен, всегда обращался к поломойке на «вы», но у Нины всеравно каждый раз при виде Попова сердце проваливалось в пятки. Однако в целомжизнь была счастливой, сытой, даже изобильной. А потом вдруг случился ужас.

Нине в тот страшный день Вера дала выходной.Домработница получила зарплату и решила пойти по магазинам, поискать себекое-какие обновки. В Москве в те годы найти нижнее белье, платье, туфли былоогромной проблемой, и Нина вернулась назад около десяти вечера.

Дверь ей открыл милиционер.

– Ты кто? – бесцеремонно спросил он.

– Нина, – растерялась домработница.

– А, входи, – приказал парень.

Спустя некоторое время на голову Нины упал комсведений, тяжелых, как скала. Аня убита, а Вера попала в больницу, и Ниночкадолжна крепко держать язык за зубами. Растерявшаяся домработница утроиластарания, она и раньше-то чисто убирала, а теперь гонялась за каждой пылинкой,опасаясь невесть чего. Потом Юру увезли в неизвестном направлении, Вера вышлаиз клиники быстро, буквально через неделю после того, как забрали старшегосына. Взглянув на хозяйку, Нина едва не разрыдалась в голос. По коридору бреласерая тень, старая тетка с потухшим взором и сгорбленной спиной. Ничего отвеселой, всегда нарядной Верочки в ней не было.

Два месяца Попова молча шарахалась покомнатам. Нина по вечерам старательно молилась. «Отче наш» и «Богородица, дева,радуйся» она не знала, поэтому шептала придуманную самой молитву:

– Боженька, милый, пусть Верушка очнетсяи заплачет.

Нина очень хорошо знала, если баба от горяокаменела и молчит, жди беды. Коли воет и рвет на себе волосы, то скорозаулыбается. Поэтому домработница очень обрадовалась, увидев однажды, как пощекам хозяйки катятся слезы.

Нина бросилась к Вере:

– Родная!

Хозяйка прижалась к домработнице и разрыдаласьв голос.

– Ну, ну, – гладила ее по спинеНина, – отпустило, слава богу, теперь выздоровеешь!