Цикл «Идеальный мир»: Реквием по мечте - rrrEdelweiss

момент, когда он скрылся внутри, на втором этаже вновь зажегся свет, увидев который, Огонек выдохнул сквозь стиснутые зубы. Вот как оно случилось! Злоумышленник думал, что все уснули, но в тот момент, когда он проник в дом, Стокер-младший пришел к родителям, чтобы вместе почитать книжку — видимо, так и не смог уснуть. Сделай он это всего парой минут ранее — кто знает? — возможно, не оборвались бы в тот день их жизни, долгое бодрствование спугнуло бы убийцу…

Тот, кто не знал, на что смотреть, не заметил бы мелькающую в погашенных окнах тень, но только не Огонек — ему самому не раз приходилось красться, чтобы застать врасплох! Звука на записи не было, но он мог легко воссоздать дальнейшее. Секунд двадцать понадобилось Стокеру, чтобы уговорить родителей почитать, еще столько же — чтобы забраться в кровать и устроиться между ними. И все это время преступник был слишком далеко, находясь на другом конце дома, чтобы не слышать их тихого разговора. Спустя всего пару минут окно спальни озарили одна за другой две вспышки — пацан, замерев, оказался свидетелем расстрела его родителей. И что-то подсказывало: он смотрел в глаза убийце, когда тот приближался, чтобы отнять его жизнь и добить истекающую кровью мать. Мальчишка не плакал, это Огонек помнил точно — мех около глаз не был примят дорожками, которые бы остались на шерсти от влаги. Наконец последовали новые вспышки — и спустя минуту убийца выскользнул из задней двери также незаметно, как попал в дом. Затворив за собой, он выпрямился во весь немалый рост и, будто ничего не случилось, спокойно пошел по дорожке. Так, чтобы не привлечь внимания. На того, кто бежит, любой прохожий пристально посмотрит, тот же, кто двигается не быстро и не медленно и, кажется, увлечен сообщением в мобильнике, просто не задержится в памяти возможного свидетеля. Огонек еще в момент проникновения в дом узнал фигуру и движения ублюдка, которого приставил к Стокеру мудак Скаббард, но именно в тот момент, когда капитан Дрэгстер достал мобильник, чтобы притвориться обычным прохожим, он совершил ошибку: его лицо явственно осветил экран телефона, не оставив ни малейшего сомнения в том, кто совершил убийство. Кому он пишет? Уже не министру ли обороны отчитывается, что устранил ту, которая мешает манипулировать стариком?..

Огонек сжал кулак руки, в которой не было сигареты. Под пальцами отчаянно захотелось ощутить живую плоть, сомкнуть их на горле, сломать щитовидный хрящ так, чтобы черный еще долго корчился в агонии. Сделать наконец то, что каждый раз при встрече велели сделать инстинкты.

Марсианский генерал, чьи руки по плечи были залиты кровью, не мог понять, как воин опустился до убийства женщины и ребенка, которые мирно спали в постелях? Да, Карабина сама отправляла в бой солдат и сражалась с ними наравне, но уже многие годы вела исключительно гражданскую жизнь. Как мог тот, кого она спасала, отдавая всю себя войне с Плутарком, хладнокровно расстрелять ее? А потом так же хладнокровно убить мальчика, который носил имя того, на кого молился весь Марс? Низостью и грязью был этот поступок для принадлежащего касте воинов! Вызвать бы его на бой, бросить в лицо обвинения и потребовать ответить за содеянное жизнью, но вот только традиции эти ушли в далекое прошлое, да и не достоин этот бесчестный уебок права сражаться по обычаям воинов. Таких — обесчестивших род низостью — старший мужчина клана лично рвал на куски в случае, если убитым оказывался обвинитель. Но рукопашные смертельные драки за честь остались в том же прошлом, в котором остались марсианские леса и океаны, и Огонек, в три затяжки выкурив очередную сигарету, решил, что такая мразь достойна лишь позорной, мучительной смерти.

Глаза воина сузились. Он принял решение. Его демоны радостно заурчали, ласкаясь о пылающее ненавистью сердце: скоро их вдоволь накормят впервые за долгое время — теперь даже нежности и чистой душе не под силу их убаюкать.

План сложился в голове Огонька будто сам собой. Ему нужно найти место, подготовиться, выманить сторожевого пса Скаббарда из резиденции Стокера, а дальше… дать себе наконец волю! Позволить изголодавшимся демонам рвать на части того, кого он так люто ненавидел, кто причинил столько боли любимой женщине, дяде, друзьям… самому Огоньку. Жажда крови и жажда мести составят чудесный дуэт, исполнив песню смерти. Но чтобы она была спета точно по нотам, нужно сохранять холодную голову и тонко все рассчитать. А значит, не время давать ненависти вырваться, его хранителям придется еще немного подождать.

Свет фар привлек внимание мужчины: автомобиль жены наконец показался из-за поворота. Огонек докурил сигарету и поднялся, собираясь встретить Нагинату у двери. Он вдохнул прохладный вечерний воздух, велев ярости уснуть, ведь, забывшись, мог причинить вред любимой женщине раньше, чем она успеет убаюкать его демонов, а сделать больно Наги он ни за что не хотел. Этой ночью он будет страстным и горячим, выплескивая все эмоции, которые терзают его, но не грубым. В таком состоянии опасных или жестоких игр он не допускал, понимал, как тонка грань его безумия.

Поэтому сейчас, едва за ней закроется дверь, он заключит ее в объятия и прижмет к стене, как сделал в тот день, когда она пришла к нему после возвращения с войны. Вопьется губами в губы, не позволив даже раздеться, сорвет то, что будет препятствовать соединению их тел и будет упиваться ее теплом и светом, ее стонами и криками. Он заставит ее не раз кончить с его именем на устах, и успокоится настолько, чтобы составить идеальный план.

План мести за смерть их близких.

Огонек. Демон

Спустя 16 лет 8 месяцев после победы над Плутарком.

Боль вломилась в сознание, сначала выбросив его из черного забытья, а потом едва не ввергнув туда снова. Все тело полыхало огнем, пульсировало и сотрясалось от дрожи. Застонав, мужчина почувствовал, как подкатывает к горлу тошнота, и резко дернулся, чтобы не захлебнуться содержимым собственного желудка. От движения ноги будто разорвало миллионом осколков, и они непослушными бесполезными отростками мотнулись вслед за рывком тела. Хвост неподвижно лежал рядом, будто кусок растоптанной веревки. Марсианина вырвало: то, что он испытал за короткий миг после пробуждения, затмило все испытанное раньше, но почему-то сознание не скользнуло снова в спасительную тьму, будто что-то его удерживало. От резкого движения хрустнула челюсть: видимо, полученная ранее травма привела к подвывиху. Но это ощущение просто растворилось на фоне тех, которые он уже испытывал.

— Очухался… —