В чём дело, Полли? - Марьяна Иванова

– Ну, значит, ты сошла с ума и не было никакой Эммы и всей той мутной истории, – громко усмехнулся Пит. Я нахмурилась и зло ущипнула его за колено. – Я же шучу! Если серьёзно, то она, наверное, просто решила воспользоваться тобой, чтобы развеять свои подозрения. Прознала, что ты безудержный журналист и уговорила приехать сюда, а анкету любого человека можно нарыть в интернете, не удивляйся. Я что-то такое в кино видел.

– Тогда это какой-то супер-идиотский план, – заметила я. – Я никогда не занималась расследовательской журналистикой, да журналист я, честно сказать, так себе. Меня вышвыривали из издательств чаще, чем безбилетников из поездов. А вся эта задумка с пансионатом нужна была миссис Беккер. Он никогда не был, как бы это сказать… настоящим. А рекламную брошюру, видимо, случайно бросили к воротам лечебницы для душевнобольных. Вот сюда и приезжают всякие… – Пит засмеялся, наивно решив, что я шучу. – Я хочу понять, как Люси Брекк и твой брат узнали об этом месте.

– И Аня? – помрачнел он.

– Ну… Её семья живёт в городе, как раз она-то и могла знать, что здесь требуются работники.

– Помнишь случай, когда нам пришлось заночевать в городе? – ещё больше помрачнел Пит. – Я не хочу сказать ничего такого, но она не вела себя так, словно хорошо знакома с теми улицами. А когда стало ясно, что ночь мы проведём в городе, я предложил заглянуть в гости к её семье, но она как-то слишком нервно отказала. Она мне правда очень нравится.

– Я знаю, парень, знаю. – Я похлопала его по плечу, он взбодрился и улыбнулся. От этого следующие слова мне говорить было особенно тяжело: – Вчера я и Мишель разгребали комнату миссис Беккер. Там был спрятан конверт, предназначающийся мне. Знаешь, что там было?

– Завещание? – оживился Питер. Я покачала головой и достала из кармана балахона припрятанный нож. Питер вытянулся и всплеснул руками. Я покрутила его, продемонстрировав со всех сторон, и убрала обратно. – Круто! Хотя и непонятно…

– Ты не заметил, что заколка и этот нож из одного комплекта?

– Подожди, чего? – Я снова достала нож и уже сунула его прямо в руки Питера. – Да, теперь вижу…

– Странный комплект, согласна. Но всё же…

– Хорошо, допустим. И что дальше? – Он вернул мне нож.

– Всё это принадлежало миссис Беккер. Это её вещи. Ллойды мне солгали, но солгала и Аня.

– Зачем?

Питер всё ещё делал вид, что ничего не понимает, хотя было видно, что у него внутри в этот самый момент что-то обрывается.

– Не знаю, честно. Просто, наверное, ей есть что скрывать. Извини.

Он понуро качнул головой и обмяк. Несколько минут мы сидели молча. В окне первого этажа дёрнулась штора, будто кто-то тайком наблюдал за нами. Питер вздохнул и спросил не своим голосом:

– А может, ты подозреваешь, что Аня – эта Бри… как её там?

В глазах Питера заиграла злость. Он посмотрел на меня с детской обидой, но потом, видимо поняв, что злиться на меня не выход, смягчился.

– Ничего я не подозреваю. Просто всё это очень странно. И ещё, скажи, ты знал, что Стивен, тот парень с пистолетом, отец Люси Брекк?

– Не шутишь?! Это Мишель рассказал?

– Да, Мишель. Странно, что ты не узнал его, ты ведь был здесь, когда Люси умерла.

– Полли, я когда увидел, как её, засунув в чёрный мешок, вытаскивали из комнаты, мне до ужаса дурно и страшно стало. Воспоминания о Крисе, вернее, о его смерти, снова стали перед глазами. Я неделю почти не заходил в дом, всё торчал в саду. Видимо, так и упустил визит Стивена.

– А Аня?

– Мы ещё не так много общались. Иногда она была со мной, но чаще в доме.

Мы резко переглянулись, одновременно подумав об одном и том же.

– Чёрт… – протянул Питер. – Когда Стивен заявился сюда с пистолетом, Аня узнала его…

– И поэтому не хотела, чтобы мы в это вмешивались? Так… Постарайся выяснить, как она узнала про работу в пансионате, а я ещё раз поговорю с Мишелем.

Питер одобрительно кивнул и расстегнул нагрудный карман, оттуда он извлёк помятую и надорванную сигарету. Сколько я помню своего отца, он всегда пытался бросить курить. Курил он безмерно и бесконтрольно, так же, как и пил. Он прятал по всему дому почти опустошённые бутылки с виски и сигареты, словно боясь, что однажды, в самый чёрный день, это сможет спасти его. Прятал иногда в самых неожиданных местах. Например, в цветочных горшках, в карманах маминого пальто, от которого никак не решался избавиться, а однажды я нашла сигареты в своей коробке для завтраков. Наверное, когда меня забрали и его заначки перестали исчезать, потому что это я находила их и выкидывала все до одной, он впервые понял, что с этим пагубным делом пора завязывать. И он взял себя в руки и приложил все усилия, чтобы наладить жизнь и забрать меня домой. Я не успела сказать, как горжусь им… Он был вовсе не из таких отцов, что напиваются и избивают своих детей, вымещая на них злобу и обиду на весь мир. Он был несчастным, очень грустным и потерявшимся человеком. Но он любил меня.

Я выхватила сигарету из рук Питера и смяла её. Он смиренно вздохнул и поблагодарил меня.

– Крис научил меня курить. Нормальные старшие братья обычно дают крепкие подзатыльники, если видят в руках младших что-то такое. Мы были разными. Я ненавидел многое из того, что он делал, но всегда старался встать на его место и понять его поступки. Он говорил, что мы из разных миров. Я виню себя, за то, что не был достаточно настойчивым, когда хотел сблизиться с ним. Если бы он мог поделиться со мной теми терзаниями, возможно, я смог бы помочь ему справиться с этим. И ему бы не пришлось сейчас лежать в земле. Он был общительным парнем, но, видимо, когда речь заходит об одном единственном разговоре по душам, способном уберечь от шага за ограждение моста, количество друзей не имеет никакого значения…

– Знаешь, Пит, иногда мне кажется, что внутри тебя сидит кто-то прекрасный, рассудительный и серьёзный.

Он смущённо улыбнулся и посмотрел в безымянную даль.

– Как думаешь, всё будет хорошо?

– У тебя – да, – ответила я без раздумий.

Мы зашли в дом смеясь. В вестибюле нам встретилась Аня, она напевала какую-то незатейливую мелодию и натирала поверхность стойки регистрации воском. Внешне она выглядела невозмутимой, но нервозные, резкие движения выдавали её обеспокоенность. Питер легко перегнулся через стойку и поцеловал её в щёку.

– И можно поинтересоваться, чем вы там занимались? – шутливо спросила она.

Мне всегда казалось, что я умею смотреть сквозь людей. Я не имею в виду, что у меня рентгеновское зрение, как у Супермена. Просто глядя на человека, я всегда вижу его сущность, а не оболочку. Например, я помню своего лечащего врача, он просил, чтобы я звала его Бобом. На вид ему было чуть больше сорока. У него были усталые глаза и добрая улыбка. Помню, что Боба любили все медсёстры и другие врачи. Он постоянно интересовался, как у всех прошли выходные, всегда был готов выслушать, кто бы ни обращался к нему за советом. В мою палату он всегда заходил со словами: «Хэй, Полли-Долли, а не пора бы тебе уже выписываться отсюда?» Но за этим «своим в доску» прятался одинокий и весьма злобный человек. Как узнать слабые места своих коллег? Притвориться сочувствующим сукиным сыном. Они сами расскажут и покажут, где у них пробоина, а ты уже решишь, как этим воспользоваться. А кто на тебя подумает? Ты ведь славный парень. И обо мне он так заботился только потому, что счёл, что мой уникальный случай поможет его застоявшейся карьере. Не мне судить, можно быть таким человеком или нет. Просто он мне никогда не нравился. Я видела его насквозь. Сейчас, смотря на глубокие и печальные глаза Ани, я думаю, не утратила ли я свой талант?