Доверься мне - Бекка Мак

притягиваю ее обратно. — Мы попробуем или как, коротышка?

— Определенно, — она притягивает меня к себе, прикасаясь губами к уголку моего рта. — Но есть кое-что, что я хочу сделать, прежде чем унизить тебя.

Я не успеваю спросить, что это, прежде чем ее рот накрывает мой. Горячий, влажный язык, зубы — этот поцелуй такой грубый и она так сильно его жаждет. Я уже готов забыть свою нелепую идею о чем-то, кроме голых объятий, когда она начинает дергать мою молнию.

— Что, по-вашему, вы там делаете, мисс Паркер? — хриплю я. Мой член взлетает до максимального напряжения в ту секунду, когда ее рука обхватывает его через мои боксеры. — Блять.

— Разве девушка не может полапать своего мужчину?

— Да. Да. Это… блять... круто. Руки, — мой взгляд мечется между деревьями и машиной. Хочу я прижать ее к дереву и трахать там, или смотреть, как она скользит по кожаным сиденьям на заднем сиденье мерса? Дерево ближе. Нам нужно снять коньки? Нет, я думаю, у меня все получится. У меня стальные бедра.

— Картер?

— Да, детка?

Мягкие губы касаются моего подбородка.

— Ты проиграешь.

— Что? — я чуть не плачу, когда ее рука исчезает. — Какого черта ты… Оливия!

Ее пронзительный смех эхом разносится по озеру, когда она как молния почти что взлетает на коньках. Я слишком ошеломлен, чтобы беспокоиться о том, что мои джинсы начинают сползать на задницу, и я с гордостью могу сказать, что к тому времени, когда Оливия достигает домика и начинает скользить обратно ко мне, мои штаны уже на лодыжках.

Потому что эта девушка еще как умеет кататься на коньках.

Она все еще смеется, как гиена, когда прыгает в мои объятия и прижимается своими губами к моим.

— Готов помять мои ножки?

О, я определенно готов что-то помять.

Теплое тело, прижавшееся к моему, напоминает мне, что я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась, что ни одна часть меня не хочет утром садиться в самолет и уезжать на три дня.

Безупречная красавица с ног до головы в моей одежде лежит на моих коленях. На ней моя толстовка, пара спортивных треников, обтягивающих ее ноги, даже пара моих теплых носков на ее ногах, когда мы свернулись калачиком на моем балконе, рядом с камином, Оливия с чашкой чая, который я побежал покупать сегодня утром, чтобы она могла пить его всегда, когда она здесь.

Каждая минута этого дня была идеальной. От руки Оливии в моей, когда мы катались на коньках по озеру, до того, как она перед ужином стояла рядом со мной у плиты, окуная палец в соус, который я помешивал, и вздыхая от удовольствия, когда она его слизывала. Это закончилось тем, что она легла на стол, а мой язык оказался у нее в горле. Она все еще утверждает, что она тут ни при чем, что она просто попробовала соус, но я в это не верю.

Я стягиваю резинку с ее косички и провожу пальцами по ее шелковистым волосам.

— Тебя же не напугал Хэнк?

— Наоборот, он сделал тебя в десять раз привлекательнее. Этот мужчина еще как усиливает твою крутость. Его коллекция эротической литературы — самое впечатляющее, что я когда-либо видела.

Точно. Мой восьмидесятитрехлетний лучший друг и моя… Оливия… возможно, сегодня создали импровизированный книжный клуб. Они начинают с какой-то книги под названием «Следуй за мной в темноте» или что-то в этом роде. У меня нет ни малейшего желания в это ввязываться, разве что, очевидно, там завязаны глаза, так что, может быть.

Но все равно:

— Мой громовой меч — самая впечатляющая вещь, которую ты когда-либо видела.

Она откидывает голову назад, широкие глаза упираются в мой взгляд, и между нами повисает тишина. И она начинает громко смеяться.

— Только не говори, что ты называешь свой член громовым мечом.

— Я именно так и называю свой член, громовой меч. Знаешь почему, Олли? Потому что он приносит гром, — я беру ее за подбородок. — Мне не очень нравится, что ты смеешься сейчас.

Поджав губы, она делает вид, что запирает их и выбрасывает ключ.

Смеясь, я обхватываю ее руками, прижимая к себе чуть крепче, и смотрю на горы, на звезды, что раскрашивают небо.

— Я рад, что он тебе понравился. Он один из моих лучших друзей.

— Это заметно. Вы двое, кажется, очень близки. Вы знакомы всю твою жизнь?

— Чуть больше семи лет, — бормочу я. — Он спас мне жизнь, — слова вылетают изо рта прежде, чем я успеваю их остановить, и я не уверен, стоит остановиться, или продолжить. Немногие знают, как Хэнк появился в моей жизни — лишь моя семья и мои лучшие друзья.

— Ты говорил, что это сделала его жена.

Потому что это так. Возможно, я никогда не встречался с Ирландией, но она спасла мне жизнь, в тот самый день, когда Хэнк нашел меня. И я ни на секунду не сомневаюсь, что так оно и было.

— Ты не обязан говорить мне, Картер. У тебя есть личные границы, и ничего страшного, если это одна из них.

Но что, если я не хочу иметь никаких границ? Что, если я хочу показать ей всего себя?

— В тот день, когда я познакомился с Хэнком, мой отец попал в аварию. Было пять утра, а водитель был пьян с вечера, — мое горло сжимается, когда что-то тяжелое оседает глубоко в груди. — Он погиб от столкновения.

Оливия садится, прикладывается щекой к моей груди и касается рукой моего сердца, и все мои сомнения о том, показывать ли эту часть себя, исчезают. Если я хочу, чтобы она узнала меня, то это, возможно, самый важный пазл моей головоломки.

— Следующим вечером я должен был играть в Калгари. Отец собирался приехать посмотреть, потому что это была моя первая игра в качестве помощника капитана. Я предложил ему лететь самолетом, но он сказал, что хочет проехаться по живописному маршруту. Я должен был… я должен был заставить его.

Оливия прижимает поцелуй к моей ладони.

— Это не твоя вина, Картер.

— Я знаю это, но иногда трудно не думать так. Особенно в тот день, — единственный человек, который когда-либо винил меня в смерти отца, — это я сам. Это тяжелый груз, который нужно нести на своих плечах, даже если я не тот, кто решил сесть за руль после того, как пил всю ночь напролет. Черт возьми, я видел боль и сомнение в глазах моей сестры, которая задавалась вопросом, был бы наш