Однажды мы придем за тобой - Олег Рой

Я заметил, что Джинн с Призраком тоже малость прифигели. Конечно, мы и сами имели сверхспособности, и, видимо, ребята, как и я, втайне считали себя какими-то суперменами, но новый знакомый настолько превосходил нас, что становилось стыдно, особенно мне. Я-то думал, что мой телекинез — это круто, однако даже на стенку залезть не смог, а этот такие кульбиты вытворяет — закачаешься…

В общем, я шел сзади, пристыженный, но и ребята, похоже, чувствовали себя не лучше. Кто здесь был царем горы, являлось очевидным.

Джинн

— Так вот, друзья мои, — произнес неизвестный, когда мы втроем поплелись следом за ним, — я не хочу предвосхищать то, что еще будет сказано, но немного поясню, почему вы получили свои очки. Как я уже говорил, инициативность и самостоятельность в Проекте не порицаются, а вознаграждаются, однако в дальнейшем учтите — нарушая правила, вы сами несете ответственность за последствия. Видите ли, я верю только в одну-единственную силу — в силу естественного отбора. Потому упавший или встает сам, или остается валяться. Кураторы — не мифические ангелы-хранители и подтирать сопли за каждым из четырехсот учеников просто не успеют, даже если захотят. Надеюсь, это понятно?

Я кивнул. Еще бы, как тут не понять…

— Видите ли, я реалист, но при этом во мне есть нечто от идеалиста и романтика, — продолжал мужчина. — Как реалист, я понимаю, что многие из вас не выдержат обучения. Несмотря на те силы, что в вас заложены. Не все зерна прорастают даже в самой плодородной почве, не все проросшие приносят плоды. Но маленькая часть идеалиста во мне верит в вас. В каждого из трехсот шестидесяти пяти человек, которые, как я ожидаю, останутся в Проекте. В вас есть то, что нужно — здоровое упрямство и готовность идти до конца. Меня это не удивляет, а почему, поймете со временем. Могу лишь сказать, что вы и без меня знаете: все вы — улучшенная версия человека. Джинн, я слышал, тебе было интересно, что это за место? Твоя тулпа…

— Моя что? — не понял я.

— Вы называете это «фича», но издавна данное явление носит название «тулпа». Тибетские ламы умеют создавать тулпы, однако не могут их контролировать — вы научились, даже без подсказок со стороны кураторов. Так вот, твоя фича совершенно напрасно интерпретировала полученные данные как ошибочные. Мы находимся внутри искусственного сооружения, самые древние части которого были построены около ста тысяч лет назад, а пруд, который видел Фредди, появился за семьдесят тысяч лет до того, как в Палестину сослали амбициозного римского прокуратора из Понта.

— Сэр, — попытался возразить я, — но современная наука…

И тут произошло нечто, что меня напугало. Я шел чуть впереди Фредди и Призрака и мог видеть профиль нашего сопровождающего. На миг его лицо исказил гнев. F’ck, мне даже показалось, что мужчина бросится на меня, что, с учетом того, как он швырял Фредди, было мама дорогая как опасно…

Но гнев отступил, и куратор улыбнулся:

— Ах, Джинн, очень прошу, не называй это посмешище наукой. Если ты вдумчиво проанализируешь новости последних десятилетий, то поймешь, что все достижения этого времени связаны исключительно с военными технологиями. А так называемая «теоретическая», «академическая» наука со времен Эйнштейна и Планка превратилась в закостенелую схоластику. Ты хотел сказать, что кроманьонцы, наши первые предки, появились около сорока тысяч лет назад, да?

— По уточненным данным, тридцать две тысячи лет, сэр, — заметил Фредди, который, как выяснилось, внимательно слушал наш разговор. — Не так давно комиссия профессора Йельского университета систематизировала все находки, и…

— О да, и они постановили, что было именно так, — хмыкнул мужчина. — Но вот вы идете по строению, известному как Вавилонская башня, и ей — свыше ста тысяч лет.

— Это Вавилонская башня? — Оказывается, Призрак тоже все внимательно слушал. — Che cazza, мы же не в Вавилоне!

— На самом деле Вавилон из библейского текста — это не название города, а характеристика места. Бабилим, врата неба… Не скажу, почему для наших предков эта точка стала вратами неба, но для нас с вами название очень удачное. Фредди, все дело в том, что человечество долго не покидало этого материка, не имело такой нужды; когда же климат изменился и Антарктиду покрыло льдом — не знаю, почему это произошло, все случилось быстро, — люди вынуждены были искать себе новое место для жизни. Так кроманьонцы появились в Африке, в Европе…

— Madre de Dios, — вздохнул Призрак. — Не думал, что окажусь в Вавилонской башне. Тут нигде Ноев ковчег не завалялся?

Наш сопровождающий вопрос Призрака проигнорировал, а вместо этого сказал:

— Обратите внимание, какая ирония: если верить библейским сказочкам, их Бог здесь разделил языки, чтобы люди перестали понимать друг друга, а вы, когда прибыли сюда, вновь соединились. Мы с Надин обратили вспять проклятье, и теперь разные языки больше не мешают нам. Ворота в небо открыты!

Он остановился и сделал нам знак, чтобы мы тоже сделали это.

— История повторяется — наши предки, кроманьонцы, вышли отсюда, чтобы покорить всю землю. Они были новой ступенью эволюции, вы — следующая за ними ступень. И выйдете отсюда, чтобы покорить Небо. А теперь пора — думаю, в зале собраний сейчас не хватает только нас с вами, ребята.

Когда-то давно, почти два века назад, до изобретения кинематографа, основным групповым зрелищем был театр. Он сохранился до сих пор, хоть и изменился до неузнаваемости; теперь это зрелище из разряда элитных.

Более простым и доступным развлечением являются голографические постановки. Они ведут свой род от старинных кинотеатров.

Голографические постановки я смотрела всего несколько раз: ходила на мировые премьеры вроде «Последнего вампира Средиземноморья» или «Страха» (кстати, снятого по мотивам истории с кометой). Чаще я бывала в стареньких 3D-кинотеатрах, где нужно надевать архаичные очки. Там я пересматривала «Страх» с моим любимым Хэррингтоном в роли священника. Честно говоря, тогда я все это воспринимала как сказку и даже не увязывала с той историей о доме дьявола…

А оказалось, что эта «сказка» — непосредственно о моем происхождении. Страшная сказка, но, надеюсь, со счастливым концом.

…в Зал собраний я вошла, когда погас свет, но само представление еще не началось. Нтомби указала мне на свободное кресло с краю и удалилась со своим пилотом, участником Проекта по прозвищу Бракиэль. Симпатичный «снежок», но как будто из-за угла мешком пришибленный. Между ним и Нтомби определенно что-то есть, он на нее так смотрит… а она к нему прижимается, как кошка, надеющаяся на сметану.

Я села в кресло, и меня окутала тьма. Абсолютная тьма, как до начала мира, но наполненная звуками — шорохами, перешептываниями. Наверное, в зале собралось немало народу.

Кресло было удобное, и я даже сумела расслабиться.

И вот там, где, по моим прикидкам, находилась сцена, появился слабо освещенный силуэт молодого мужчины, стоящего к нам спиной. Я узнала его моментально — это был Янек Погудский, исполнивший роль Феликса в моем любимом «Страхе». Сердце сжалось — я знала, что будет дальше.