Французская революция - Дмитрий Бовыкин

Согласно Конституции III года, пять членов Директории избирались Советом старейшин из списка, который представлял Совет пятисот. В 1795 году Директорами стали спасший Конвент 13 вандемьера Поль Баррас, один из творцов конституции и убежденный республиканец Луи-Мари Ларевельер-Лепо, не пользовавшийся большой популярностью активный термидорианец Жан-Франсуа Ребель, военный инженер Этьен-Франсуа Летурнёр и член Комитета общественного спасения периода Террора Лазар Карно (вместо него сначала избрали аббата Сийеса, но тот отказался от должности). Все пятеро были ранее депутатами Конвента, все голосовали за казнь Людовика XVI, все считались республиканцами. Тем не менее Барраса, Карно и Ребеля подозревали в симпатиях к роялистам.

Председательствовали Директоры по очереди. Никакого формального распределения обязанностей между ними не было, однако со временем каждый выбрал для себя направление работы по душе, занимаясь им больше других. Так, Баррас особое внимание уделял внутренним делам, Карно – военным, Ларевельер и Ребель – дипломатии.

Не было среди Директоров и единства мнений. Баррас традиционно блокировался лишь с Ребелем, считая Ларевельера беспомощным фантазером и ревниво относясь к славе Карно. Ларевельер презирал Барраса как политика, по его мнению, морально нечистоплотного. Карно же видел в Баррасе термидорианца, то есть человека, покончившего с тем самым некогда всемогущим Комитетом общественного спасения, в котором сам Карно, считавшийся «организатором победы», играл видную роль. Впрочем, ему Ларевельер тоже не доверял, подозревая в нем тайного сторонника монархии.

Каждый год по жребию один из членов Директории выбывал, и Советы избирали на его место другого, однако Баррасу удалось сохранять свой пост до 1799 года, причем многие подозревали, что это не просто совпадение. Английский агент рассказывал:

Директории подчинялись министры, среди которых тоже было немало бывших членов Национального Конвента. В январе 1796 года впервые в истории Франции было создано Министерство общей полиции. С этого времени, собственно, и появилась французская полиция в современном смысле слова: отвечающая за порядок, преследующая преступников и надзирающая над инакомыслящими.

Хотя о создании бюрократической машины, подобной той, что существует сегодня, применительно к концу XVIII века говорить не приходится, все же количество чиновников существенно выросло по сравнению с числом должностных лиц при Старом порядке. Считается, что несколько сотен служащих работали непосредственно на Директорию, около 5 тысяч – на министерства и до 10 тысяч осуществляли надзор над местными властями на уровне департамента и ниже. Зачастую им плохо платили или выдавали жалование с задержками, что создавало благоприятную почву для коррупции.

Особых усилий от правительства требовала борьба с преступностью, за годы Революции превратившейся в настолько серьезную проблему, что властям пришлось усилить репрессии. Летом 1796 года был принят закон, карающий за попытку преступления так же, как за само преступление, а весной следующего года была введена смертная казнь за кражу.

Отдельной проблемой оставалось то, что тогда именовалось бандитизмом. В этом явлении, приобретшем массовый характер, политика – сопротивление Революции – была неразрывно связана с откровенной уголовщиной. Бандиты, среди которых было немало дезертиров, не желавших воевать за Республику, вызывали всеобщий страх. Они убивали владельцев национальных имуществ, должностных лиц, присягнувших священников, нападали на жандармов и национальных гвардейцев. Они запросто могли опустошить и отдельно стоявшую ферму, перебив ее обитателей. Целые регионы считались опасными – от традиционных областей антиреволюционных крестьянских движений, таких как Вандея и Бретань, до Прованса. Были места, где путешественникам предлагалось покупать пропуска, выдаваемые главарями банд. Дилижансы с деньгами захватывали даже в пригородах Парижа. Не в силах справиться с бандитами, правительство постепенно ужесточало законодательство, предлагая рассматривать бандитизм как преступление против рода человеческого. Частично победить этот феномен удалось только при Консульстве.

Еще одной нерешаемой проблемой стали постоянные финансовые и экономические трудности. В значительной степени Директория была в них не виновата: в результате Революции Франция впала в глубокую экономическую депрессию, а потому финансы и производство достались новому руководству уже в плачевном состоянии. К началу правления Директории в обращении находилось 20 миллиардов ассигнатов, которые обменивались на золото по курсу менее 1 %. Правительство было вынуждено на время прекратить продажу национальных имуществ и приостановить работу Биржи. Вплоть до июля 1796 года зарплата депутатов и министров была установлена в граммах зерна. Процветала спекуляция. Финансовая нестабильность не только порождала бедность, но и вызывала в обществе ощущение, что в любой момент все может рухнуть. По этой причине все те, у кого имелись средства, спешили наслаждаться радостями жизни. Мерсье так рассказывал об этом:

Правительство попало в зависимость от банкиров и поставщиков для армии. Чтобы покрыть долги, на продажу пустили даже бриллианты короны. В феврале 1796 года объявили о прекращении выпуска ассигнатов. Доски, с которых их печатали, были торжественно сожжены, однако это не решило проблему, поскольку миллиарды ассигнатов еще находились в обращении и руководству страны никак не удавалось их чем-то заменить. Металлических же денег критически не хватало. Казна была пуста, налоги собирались из рук вон плохо, и правительство всеми силами латало дыры, чтобы найти средства хотя бы на финансирование военных расходов.