Хроника Ливонии - Генрих Латвийский

он, должно быть, явился против воли того, кто повелевает ветрами, то ветры недаром поднялись против него, и не светило ему солнце правды, как оскорбившему Марию, матерь божью, называемую звездой моря{326}; потому же и она не указала ему верного пути. Так этот рыцарь, изгнанный из Ливонии, воротился в Данию, отказавшись впредь быть королевским судьей в земле пресвятой девы Марии. Так, так звезда моря всегда хранила свою Ливонию; так, так госпожа мира и повелительница всех стран всегда защищала свою духовную страну; так, так королева неба повелевала земным королям. И разве не повелевала, когда она наказала многих королей, сражавшихся против Ливонии? И разве не наказала, когда она поразила внезапной смертью великого Короля Владимира полоцкого, собравшегося итти в Ливонию с войском? А когда великий король Новгорода (Nogardie) в первый раз разорил Ливонию, разве она внезапно не лишила его королевства, так что он был позорно изгнан своими же горожанами? Разве не послала она смерть от руки татар на другого новгородского короля, во второй раз разграбившего Ливонию?{327} Разве не достаточно смирила она короля Всеволода (Wissewaldum) из Герцикэ, разорившего рижан огнем и мечом? А король Вячко (Vesceka), который некогда истребил людей епископа в Кукенойсе, разве позднее не погиб жестокой смертью в Дорпате (Tarbete), как ниже будет сказано? Да и шведы, осмелюсь сказать, которые вторглись в роталийские области, подчиненные хоругви пресвятой девы, разве не были перебиты эзельцами? А король датский, желавший подчинить Ливонию тягостям своего господства, разве не ею (руками немногих) был чудесным образом предан тягостям долгого плена? Разве она руками слуг своих ливонских не истребила Свеллегата да и множество других князей и старейшин литовцев? Разве Ако, князь некогда вероломных гольмских ливов, вместе со многими другими не пал убитый рижанами? Разве не погиб Руссин, старейшина лэттов, в замке Дабрела? Разве старейшины торейдские, слывшие вероломными, не пали все мертвыми во время мора? Разве все старейшины Эзеля и роталийских областей не пали от руки рижан при Торейде? Разве Лембит, Витамас{328} и другие вероломные старейшины в Саккале не были перебиты рижанами, а уцелевшие тогда и упорствовавшие потом в вероломстве разве не погибли все? Вот как кротка матерь божья к своим, кто верно ей служит в Ливонии; вот как она всегда защищает их от всех врагов и как она жестока к тем, кто пытается напасть на ее землю или итти против веры и против славы сына ее! Вот сколь много и каких могущественных королей наказала она, сколь многих вероломных и языческих князей и старейшин она стерла с лица земли, сколько раз даровала своим победу над врагами! Ибо всегда до сего времени защищала она хоругвь свою в Ливонии, то предшествуя ей, то следуя за ней, и позволяла ей торжествовать над врагами. И кто из языческих, датских или других королей, когда-либо сражавшихся против Ливонии, не погиб?

Смотрите же и разумейте{329} вы, князья русских, язычников и датчан и старейшины разных народов; бойтесь ее, столь кроткой матери милосердия; чтите ее, матерь божью; умилостивляйте ее, столь жестоко мстящую врагам своим; впредь не смейте нападать на землю ее, чтобы стала вам матерью та, что доныне была всегда враждебна врагам своим, а тем, кто обижал людей ее в Ливонии, всегда наносила еще большие обиды.

Внимайте же и вы, владетели и судьи земли ее, смотрите, не слишком притесняйте бедных, то есть ливов, лэттов и вообще новообращенных, рабов пресвятой девы; ведь они и доныне приносили к другим народам имя Христа, ее сына, и в будущем понесут вместе с нами. Представьте очами мысли вашей жестокую смерть тех, что были тяжким бременем для подданных ее — глубоко подумайте об этом и берегитесь. Ведь пресвятая дева радуется не большому оброку, какой обычно платят новообращенные, не деньгами она умилостивляется, что отнимают у них разными поборами, и не тяжко иго ее, она хочет возложить на них легкое иго и приятное, так как сын ее говорит: "Иго мое благо и бремя мое легко", и только того требует от людей, чтобы верили во имя его, признавали его, вместе с отцом, единым и истинным богом, а веря в него, жили во имя его, благословенного во веки веков. Аминь{330}.

3. (Раздоры среди ливонцев) В это же время собрались под Торейдой горожане рижские с купцами, ливами и лэттами и, обменявшись клятвами, устроили заговор против короля датского и против всех своих противников. И послали братья-рыцари слуг своих, схватили некоторых старейшин ливов и бросили в тюрьму в Зигевальдэ; тогда рухнули и замыслы прочих{331}.

(Поход псковичей с литовцами на земли лэттов, ливов и на Унгавнию) Русские же прислали из Пскова обратно грамоту о мире, заключенном у Одемпэ, а вслед за тем и сами пришли с большим войском, во главе которого стоял король новгородский, в следующем же году убитый татарами{332}. И было в том войске двенадцать тысяч русских, собравшихся и из Новгорода и из других городов Руссии против христиан, находившихся в Ливонии. И пришли они в землю лэттов и стояли там две недели, дожидаясь литовцев и опустошая все, что было по соседству. Затем подошли к Вендену (Wendam). У ворот их встретили братья-рыцари со своими вендами, но не будучи в силах противостоять массе врагов, сожгли дома и деревни и отступили в замок. Однако русские, оставив замок в стороне, перешли Койву и явились в Торейду. И разграбили они всю страну, сожгли все деревни, церкви и хлеб, лежавший, уже собранным на полях; людей взяли и перебили, причинив великий вред стране. Литовцы, двигаясь по той же дороге близ Вендена вслед за русскими, перешли Койву, присоединились к ним и, где русские нанесли меньший вред, там приложили руку литовцы (Litowini){333}. И выступили из Риги магистр братьев-рыцарей со своими и рыцарь Бодо с некоторыми пилигримами; за ними последовали и другие, но лишь немногие из-за бывшего в стране несогласия{334}. И пошел магистр со своими и прочими сопровождавшими к Койве и стал на берегу, не давая русским переправиться на его сторону. Некоторые из ливов, переправившись через реку, бросились преследовать литовский отряд, шедший с пленными и добычей из Койвемундэ, и убили у них до двадцати человек, прочие же спаслись бегством к русским. Другой, русский, отряд они застали в деревне Когельсэ{335}, убили и у них семь человек, а другие бежали и воротились к своим