Реквием - Робин Янг

Эскен заставил себя продолжать, хотя инспектор погрузился в чтение:

— Инспектор Пейро, я прошу вас помочь моему племяннику. В прошлом году его посвятили в рыцари. Он должен был вернуться в мой прицепторий, но его оставили в Париже. Это большая честь, но в последние годы число благородных мужей, желающих стать членами ордена, сильно уменьшилось. У меня мало людей, да и те в своем большинстве невежественны. К тому же племянник слезно просит взять его к себе. Он еще очень молод и скучает по родным. Я пришел просить вашего позволения вернуться ему в Монфокон. — Эскен озабоченно покачал головой. — Мне кажется, Мартин не совсем здоров. Его что-то тревожит, но он не решается рассказать.

Гуго прервал чтение. Второй служка протянул ему еще свиток, но он его не взял.

— Мартин?

— Мартин де Флойран. Он мой племянник и…

— Извини, но я не могу уважить твою просьбу. Флойран нужен нам здесь, в этом прицептории. Твой Мартин — рыцарь, и обязан служить там, где ему назначено, как бы он ни скучал по дому Я ему объяснил это после посвящения. — Не скрывая раздражения, Гуго взял у служки пергамент и направился к двери.

— Но, инспектор Пейро, — торопливо проговорил Эскен, — как я сказал, у меня очень мало рыцарей, чтобы должным образом защитить Монфокон. Мой племянник мог бы служить ордену и…

Гуго резко повернулся.

— Довольно. Мое решение окончательное. Мартин остается здесь.

Снаружи звонил колокол, собирая рыцарей на собрание капитула. Печально вздохнув, Эскен направился во двор. У входа в зал капитула образовалась толпа, и он решил зайти ненадолго в свою опочивальню в рыцарских покоях.

Там его ждал Мартин, стоя у окна. Когда дверь раскрылась, племянник резко развернулся, вгляделся в лицо Эскена и снова повернулся к окну.

— Он тебе отказал.

Эскен подошел.

— Инспектор Пейро сказал, что ты ему здесь нужен, Мартин. Гордись — большая честь иметь наставником второго человека в Темпле. — Мартин молчал, и Эскен вздохнул. — Потерпи; возможно, со временем…

— Пожалуйста, дядя, забери меня с собой завтра. Я не могу здесь оставаться.

Эскен беспомощно развел руками.

— Решение инспектора может отменить только великий магистр. — Он сжал плечи племянника. — Но в чем дело? Возможно, если бы ты объяснил, что это за…

— Нет, — быстро проговорил Мартин и обвел глазами покои, как будто боялся, что кто-то может услышать. — Нет. Здесь не могу.

Колокол перестал звонить.

— Я приеду очень скоро. Мы встретимся где-нибудь в укромном месте и поговорим. — Эскен улыбнулся и потрепал племянника по плечу. — Хорошо, Мартин?

Тот, помолчав, кивнул.

— Вот и отлично. А сейчас я должен идти. — Он снова ободряюще улыбнулся и направился к двери.

Ананьи, Италия 7 сентября 1303 года от Р.Х.

Ночь выдалась безлунная. Воины двигались по каменистой дороге, окутанные бархатным мраком. Стук копыт трех сотен коней приглушала густая пыль, однако скрыть звяканье сбруи и доспехов было невозможно. Оно эхом разносилось в тишине, и все были готовы к тому, что в любую минуту в городе на холме зазвонит колокол. Но их тревога оказалась напрасной. Ананьи окружали высокие стены, построенные еще римлянами и надежно защищавшие горожан от возмущавших тишину ночных звуков. Так что к воротам Туфоли заговорщики пришли незамеченными.

Вытянув шею, Ногаре наблюдал, как двое рыцарей, которых Скьяра Колонна послал вперед, подъехали к сводчатым воротам. Через короткое время один из них подал знак. Скьяра с улыбкой надел шлем и пришпорил коня. Увидев никем не охраняемые открытые ворота, люди облегченно перевели дух. Скьяра выхватил из консоли на стене факел и, вынув из стремени ногу, ударил деревянную створку. Ворота со скрипом раскрылись шире. Следом за ним в город вошла вся группа.

Здесь они перестали таиться. Скьяра хотел, чтобы городской люд знал, кто пришел и зачем. Перекрыв стук копыт, его голос разорвал тишину.

— Добрые люди Ананьи! Просыпайтесь! Вставайте! По повелению короля Франции мы пришли арестовать и увезти на суд еретика папу Бонифация!

Ставни и двери в палаццо нижнего города, многие из которых принадлежали кардиналам Священной коллегии, начали открываться. Простые горожане тоже просыпались и выходили, накинув плащи. Вслед за рыцарями размашистым шагом шли воины с шипящими факелами в руках, неожиданно превращая ночь в день. В небо с криками взлетали потревоженные птицы.

— Поднимайтесь! Просыпайтесь! Мы пришли арестовать еретика папу!

Как только стоявшие в дверях горожане поняли, что странное войско не намерено причинить им вреда, страх на их лицах сменило любопытство. Некоторые еще прятали под половицами золото и драгоценности, но большинство вышли на улицы, ошеломленно глазея на процессию рыцарей, выглядевшую подобно торжественному ходу на день Всех Святых. Скоро за неизвестными рыцарями последовал людской поток. Некоторые не успели переодеться и вышагивали в ночных рубашках. У церкви Скьяра рявкнул приказ, и несколько воинов ринулись, оттеснив в сторону испуганного священника. Минуту спустя на башне громко зазвонил колокол.

На востоке за черными холмами уже начало светлеть небо. Народ все прибывал. Райнальд оказался прав, подумал Уилл. Бонифаций действительно нажил здесь себе много врагов: кто был обижен за большие поборы, кто за отказ в какой-то просьбе, а кто припоминал, как один из племянников будущего папы дразнил его сына. Еще при подходе к Ананьи Ногаре повторил Уиллу и гвардейцам их задачу: держать папу подальше от Скьяры Колонна. Следить, чтобы его не убили.

Уилл продолжал надеяться, что на обратном пути в Париж папу каким-то образом удастся освободить. При приближении ко дворцу он молился, надеясь увидеть облаченное в белые мантии войско, но ставни на всех окнах были закрыты. Скьяра свернул на рыночную площадь, где уже собралась большая толпа — тысяч пять, а может, и все шесть. Никто в Ананьи не желал пропустить такое важное событие.

В центре площади рядом с колодцем, окруженный десятком воинов, стоял высокий здоровяк с бородой в форме трезубца. Поверх кольчуги на нем красовался пурпурный плащ. И все его воины надели такие же плащи. Это был капитан папской гвардии Годфри Бусса.

Райнальд спешился первым. За ним остальные. Уилл протиснулся, постаравшись оказаться позади Ногаре. Скьяра пришлось возвысить голос над шумом толпы.

— Мы не видим света в окнах дворца. Папа во дворце?

Годфри повернул к нему мрачное лицо.

— Думаю, да. Мои гвардейцы вчера вечером надежно закрыли ворота. Правда, сейчас они почему-то не откликаются.

— Ты думаешь, Бонифаций еще там? — подал голос Райнальд.

— Во дворце определенно есть люди. Но должно быть, папу предупредили, и он притаился. Наверное, донес кто-то из моих.

— А кто его защищает? — спросил Ногаре.