Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году - Рольф-Дитер Мюллер

Информация Гелена была, несомненно, реакцией на то, что Сталин четырьмя днями ранее усилил давление на прибалтийские страны и Румынию. Он стремился как можно быстрее реализовать договоренности, достигнутые благодаря пакту с Гитлером. Особых причин для беспокойства, что военные мероприятия русских нацелены непосредственно против рейха, таким образом, не было.

Но это означало тем не менее, что вермахт и Красная армия, встретившиеся в Польше в сентябре прошлого года, теперь соседствовали на границе Восточной Пруссии. Советские силы тем временем стягивались к румынской границе, и Бухарест был принужден уступить бывшие российские провинции — Бессарабию и Буковину. Берлину пришлось ответить отказом румынскому правительству на его призывы о помощи, что, по словам Геббельса, было крайне неприятно и обидно.

Однако за советскую поддержку военных действий Германии надо было платить высокую цену, а после победы над Францией и в ожидании скорого падения Британии эта цена казалась еще выше, чем осенью прошлого года. Так как, на трезвый взгляд германского Генштаба, это означало болезненное понимание того факта, что оба главных направления в возможной войне против СССР оказались блокированы. Тем острее вставал вопрос о создании предпосылок для возврата к политическому решению, выработанному в 1938–1939 гг. Если считать, что вермахт, а точнее говоря, сухопутные войска в соответствии с приказом Гитлера встали на путь преобразования в армию мирного времени, то план «Ауфбау Ост» («Строительство на Востоке») можно рассматривать только как возврат к статус-кво 1939 г., т. е. к политическому решению, позволявшему в любой момент начать военные действия против СССР, причем как в рамках наступательной обороны в случае вероятного наступления соседа, так и в результате его более серьезных силовых действий.

Нам неизвестно наверняка, вынашивал ли Гитлер уже в июне 1940 г. планы переустройства вермахта с целью скорой войны против СССР. Стратегические перемены на Востоке не были неожиданными и не носили угрожающей формы. Не происходило ничего такого, что могло бы его сильно встревожить. В тот день, когда состоялась беседа Гальдера с Геленом, Гитлер встречался с министром иностранных дел Италии Чиано. По результатам встречи тот записал в своем дневнике следующее: «Гитлер сейчас похож на игрока, сорвавшего банк. Он хочет встать из-за стола и больше не рисковать».

23 июня состоялось обсуждение положения на фронте, на котором было затронуто множество практических вопросов, обусловленных результатами окончания кампании во Франции. В рабочих записях Гальдера мы не найдем никаких замечаний относительно России, они встречаются в рабочих документах подполковника Бернхарда Лоссберга, отвечавшего в штабе оперативного руководства вермахта за оперативные вопросы сухопутных войск. Исходя из его заметок, Гитлер выразил убежденность, что Англия вскоре пойдет на уступки, потому что сражаться с надеждой на успех британцы смогут только в том случае, если им удастся втянуть в войну США и СССР.

Нужно ли делать из этого вывод, что уже наступил тот момент, когда следует начать наступление на СССР? Это имело бы смысл только в том случае, если бы были достигнуты договоренности с Лондоном, так как в ходе расширения военных действий против британцев германский удар на Востоке естественным образом лишь воодушевит врага на Западе.

Но если, с другой стороны, существовала полная уверенность в том, что противника на Востоке удастся сокрушить в кратчайшее время, одновременно угрожая противнику на Западе, чтобы после победы на Востоке снова развернуться на Запад, то в такой стратегии был определенный смысл. Это никак не было связано с идеологией национал-социализма или с многоступенчатой программой Гитлера. Такая идея соответствовала логике серединного расположения Германии, которая еще во времена Шлиффена, до Первой мировой войны, привела к появлению плана, в соответствии с которым врага следовало сдерживать ограниченными силами на Западе или на Востоке, чтобы превосходящими силами добиться решительной победы на другом фронте. Именно эта идея с тех пор насквозь пронизывала и определяла стратегическое мышление Германии.

Гитлер постоянно находился под давлением мысли, что Россию необходимо лишить роли английского «штыка на континенте», что следовало предотвратить такую ситуацию, когда бы под влиянием Англии Россия могла повернуть свои военные силы против рейха. Такого рода мысли давали ему повод для принятия решения о подготовке войны на Востоке, но вот насколько всерьез думал он об этом именно 23 июня, не совсем ясно. Из мыслей и рассуждений Гитлера можно, в конце концов, сделать вывод, что у него были хорошие консультанты, советовавшие развивать взаимопонимание со Сталиным, потому что только так можно было лишить Англию ее мужества. Такой стратегический контекст был, между прочим, далеко не новым. Еще пятнадцатью годами ранее в своей книге «Майн кампф» Гитлер отмечал как величайшую ошибку кайзеровской Германии тот факт, что она позволила втянуть себя в войну на два фронта, вместо того чтобы договориться с одной из сторон, т. е. с Англией или Россией.

Спустя два дня после совещания у Гитлера Гальдер обсуждал с начальниками отделов ОКХ последствия приказа о сокращении и реорганизации сухопутных войск, после чего сделал запись в своем дневнике: «Новая точка зрения: решающая роль — Востоку». Это заставляет насторожиться. При подготовке к изданию в 1962 г. дневников Гальдера его редактор, историк Ганс-Адольф Якобсен, сделал примечание, что «это запланированное Гитлером усиление Восточного фронта (включая 9 быстрых дивизий) стало реакцией на продвижение Советского Союза в Прибалтике». В настоящее время в результате ряда исследований стало известно, что это Гальдер сам инициировал проведение данных мероприятий. В приказе о перегруппировке сухопутных войск, подписанном верховным главнокомандующим сухопутными войсками, восточная граница никоим образом не рассматривалась как драматический второстепенный аспект. В то время как на Западе против Англии были сосредоточены восемь армий, на Востоке с целью обеспечения безопасности была предусмотрена только одна армия. Она должна была получить личный состав и оснащаться за счет расположенных там резервных дивизий, а также дивизий седьмой волны. Причем речь шла о частях, сформированных в конце 1939 г. с целью создания резерва для Французской кампании, в которые были призваны преимущественно солдаты так называемых «седых» возрастов.

Через три дня, когда Гальдер находился в узком кругу сослуживцев, кое-что для него прояснилось. На совещании в Версале он высказался в том смысле, что военные действия на Западе закончились. «В длительной перспективе здесь, на Западе, уже некого и нечего побеждать». По его словам, центр тяжести войны переносится на Англию, а для применения сухопутных войск вначале следует создать необходимые предпосылки. «Только командованию 18-й армии на Востоке предписываются особые боевые задачи. В первую очередь необходимо “обосновать присутствие германских сухопутных сил на Востоке”. При этом ни в коем случае нельзя допустить проявления явной враждебности». Такого рода формулировки в протоколе совещания указывают на то, что Гальдер выразил свои намерения в явно завуалированной форме. В центре внимания и этого совещания стоял вопрос о расформировании 35 дивизий и реорганизации на более низком уровне. Относительно моторизованных дивизий было принято решение разделить действующие на две части с целью создания на этой основе новых дивизий. Это решение имело далекоидущие последствия для ведения военных действий на Востоке.