Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть - Питер Хизер

Если рассматривать вопрос с этого ракурса, то нерелигиозный элемент в карьере Мухаммеда имеет поразительное сходство с таким элементом у гунна Аттилы. Что сделал Аттила? Он объединил против Рима ряд бывших, в основном германоговорящих, пограничных государств-сателлитов, которые обычно и ссорились между собой и воевали с империей. Это создало объединение государств, которое было достаточно велико, чтобы напрямую противостоять империи и в апогее противостояния – иногда даже побеждать. В биографии Мухаммеда есть близкие параллели. Он объединил арабские группировки, которые в течение предыдущих двухсот лет привыкли действовать во все более крупных и сложных военно-политических структурах, но которые без Мухаммеда, похоже, не достигли бы наивысшего объединения. Он разительно отличается от Аттилы тем, что основной составляющей политической власти, которую ему удалось установить, была мощная новая религия, продолжавшая функционировать как объединяющая сила и после смерти этого харизматичного вождя союза арабов. После смерти Аттилы в гражданской войне истребило себя гуннское ядро его империи, которая дала столь многим ее подданным, вроде паннонийских готов, объединенных Валамиром, шанс вернуть себе независимость. И империя гуннов прекратила свое существование на протяжении жизни одного поколения. После смерти Мухаммеда в ходе так называемых войн Ridda («отступнические» войны) достаточно крупное ядро его главных сподвижников сохранило свое религиозное единство, чтобы помешать тем, кто был менее предан делу, отколоться от него. Вместо того чтобы развиваться и распадаться с одинаковой скоростью, как его гуннский аналог в Центральной Европе, объединение поддерживавших обе империи арабских группировок, созданное Мухаммедом, устояло и быстро завоевало практически весь римский Восток и – еще восточнее – всю империю Сасанидов и много чего еще. Первые арабские исламские армии вышли из пустыни в 633 г., и за одно поколение тысячелетнее противостояние двух империй – греко-римского Средиземноморья и персидского Ближнего Востока – было отправлено на свалку истории[185].

Наследство

Возвращаясь к Юстиниану и вглядываясь более пристально, нельзя не прийти к одному неизбежному выводу: именно ислам глубоко изменил ход истории Восточной Римской империи. Благодаря Мухаммеду и катастрофическим потерям центральных земель, отошедших его арабской солдатне, оказалось невозможным, чтобы Ираклий и его преемники повторили то, что было возможным для спасения Римской империи в III в. Эти потери привели к тому, что Византия теперь ограничивалась приблизительно четвертью-третью своих бывших владений, и за многие из своих оставшихся провинций ей пришлось регулярно воевать в последующие десятилетия. Когда экономика империи рухнула, административный аппарат пришлось радикально перестроить, так как на скудные средства приходилось содержать все еще значительные армии – арабов нужно было как-то отгонять от оставшихся владений. Эти потери даже вызвали религиозную перекалибровку, потому что старая имперская идеология выглядела все более выхолощенной. Утверждение, что это единственное в своем роде руководимое Богом государство, предназначенное Всемогущим для распространения христианской цивилизации по всему земному шару, утратило свою силу после того, как две трети империи были завоеваны знаменосцами другой религии. К счастью, иудейско-христианские тексты предлагали другую, уже более подходящую модель. Императоры получили возможность использовать Ветхий Завет для превращения себя из божественно предопределенных завоевателей мира в вождей избранного народа, проведя константинопольский ковчег спасения через преследующие его бури к окончательному спасению и победе; причем апокалипсис был популярным, периодически повторяющимся жанром. Этот изящный шаг в сторону помог и спасти лицо, и избежать оскорбительных разговоров людей, так как сокрушительный груз реальности того времени был просто непомерным. В общих чертах, потери в VII в. свели когда-то мировую державу – Восточную Римскую империю – к региональному восточно-средиземноморскому государству – Византии, которое стало на самом деле невольным спутником исламского мира. Все периоды византийской экспансии после VII в. имели место, когда исламский мир был раздроблен. Всякий раз, когда объединялся довольно большой кусок исламского мира, дела в Константинополе шли плохо[186].

Это заостряет вопросы в отношении Юстиниана, на которые мы должны найти ответы. На самом деле вопрос вот в чем: действительно ли его завоевания настолько растянули границы империи, что привели не только к прямым потерям территорий в Италии и на Балканах, но и – в долгосрочной перспективе и прежде всего – к неспособности империи сохранить свои основные земли на востоке? На мой взгляд, если внимательно посмотреть на события, последовавшие за смертью Юстиниана, становится чрезвычайно трудно ответить на него утвердительно.

Чтобы обвинять Юстиниана в потере территорий в Италии и на Балканах, вы должны поставить ему в вину и империю аваров, а мы уже видели, что это трудно сделать убедительно. То же самое, как мне кажется, справедливо и в отношении возникновения ислама. Если вы правоверный мусульманин, то тут не на что и отвечать. Мухаммеда послал Бог, последовавшие исламские завоевания были предопределены Им, и все, что мог сказать или сделать Юстиниан, являлось совершенно несущественным. Но если вы не правоверный мусульманин, то вешать всех собак на Юстиниана нечестно. Самое большее, императору можно приписать незначительную роль в появлении крупного объединения арабов. Он действительно содействовал новому альянсу среди арабов – союзников своей империи, признавая их тогдашнего вождя из династии Гасанидов общим вождем: совершенно беспрецедентная позиция. Но это была лишь его реакция, причем против его желания. Персы уже объединили своих союзников под одним правителем из династии Лакхмидов и в результате сумели совершить опустошающий набег по пустынным окраинам Римской империи в 529 г., который оказался слишком мощным, чтобы какие-то еще необъединенные арабские союзники Константинополя могли ему противостоять. По этой причине – и только этой – в ответ Юстиниан создал крупную организацию союзных ему арабов. Но эта структура была ликвидирована в 580-х гг. императором Маврикием и не являлась прямым предком того союза, который создал Мухаммед в 620-х гг.[187]

И не так уж пряма причинно-следственная связь Юстиниана с полным финансовым истощением, которое подготовило империю Ираклия в 630-х гг. к переходу в руки недавно объединенных Мухаммедом арабов. Восточная Римская империя демонстрирует признаки финансового напряжения после смерти Юстиниана, особенно в годы правления императора Маврикия. Но кому это можно больше приписывать – Юстиниану или разрушительному лобовому конфликту с Персией, продолжать который принял решение его преемник Юстин II, убежденный в том, что западные тюрки в решающий момент прискачут к нему на помощь из-за горизонта? Этот вопрос нужно очень тщательно обдумать. Последняя половина десятилетия царствования Юстиниана была в основном спокойная даже на персидском фронте, и есть все основания полагать, что доходы из Северной Африки и Сицилии на этом этапе поступали достаточно регулярно. Война с Персией в Месопотамии – вот что действительно стоило Восточной Римской империи денег, а действия Юстина форсировали восемнадцатилетний безнадежный конфликт в том регионе в период между 573 г. и договором 591 г. Гораздо более вероятно, что именно это создало для Маврикия такое финансовое давление в сочетании с потраченной впустую платой Юстина тюркам, а не продолжавшиеся безответные выплаты за территории, которые он прибавил к империи с 533 г.