Бешеная - Александр Бушков

– Что-то в этом есть, – сказал Глеб. – Ежеливдумчиво прочитать «Илиаду», именно «Илиаду», Одиссей предстает изряднойсволочью, провокатором даже…

– Примерно так я и сказала. За ним еще с Троянскойвойны числилось немало гнуси. Только экзаменаторы обиделись за очернениесветлого образа героя. И направила я стопы со спокойной совестью в милицейскуюшколу… Нет, это было предзнаменование. Философски глядя. Кстати, хочешь…

– Канэчно, хачу, дэвушка…

– Руки прочь… Хочешь, расскажу свежую хохму сфилософским подтекстом и уклоном? Сегодня слышала от участкового. Живет себе,поживает обычная шантарская семейка: она – преподаватель философии, он – прорабна стройке. Ну, столь разительное несовпадение профессий им как-то не мешало доопределенного времени, жили себе и жили. Но в один прекрасный день ужалилпрораба пролетавший Амур и ушел он к другой. А разлучница – тоже философ, малотого, кандидат философских наук, советской выпечки, правда. У прораба, судя повсему, была несколько патологическая тяга к философам в юбках… И он, будучи ещеофициально неразведенным, переселился к своей любушке. И жил с ней, воркуя,какое-то время. А у нее дочка-студентка, и, вы таки будете смеяться,господа, – не просто студентка, а третьекурсница философского факультета.Однажды в неурочный совершенно час мама-кандидат возвращается домой и находитсвою дочушку в постели с прорабом – у него же необоримая страсть к философии, гдетут вытерпеть…

– И мама начала бить сожителя Шопенгауэром по голове?

– Не забегай вперед, – сказала Даша. – То лиШопенгауэром, то ли по шопенгауэру… Главное, дамочка, хоть и кандидатфилософии, к открывшемуся зрелищу отчего-то отнеслась отнюдь не философски.Вовсе даже наоборот. И, как ты правильно угадал, стала сожителя энергичнокритиковать – за материализм, переходящий в вульгарный эмпириокритицизм. На тубеду, надо ж такому случиться, в квартиру заявляется супруга прораба –официальная, согласно нерасторгнутому браку. И тут уж у них начинается подлиннофилософский диспут с применением всех доступных тяжелых предметов. Дамочка,которая кандидат, колошматит прораба, попадая временами по супруге, супругаколошматит разлучницу, попадая временами и по прорабу. Ему, сам понимаешь,приходится хуже всего меж двух огней, бабы хоть одетые, а прораб голышом…Уютнее всех студентке. Вот уж кто оказался подлинным философом из школы киников– девка лежит в постели, лицезреет диспут и хохочет, как гиена, то ли отвеселья, то ли в истерике… Ну что ты ржешь? Тут плакать надо… Хочешь, я тебядоведу до слез предпоследней деталью? Дамочка-кандидат допрежь была супругойнекоего инженера-строителя, он ее пару месяцев назад выставил за разврат,переходящий в «тенденцию, однако». А потом, как порой случается, заскучал ивозжелал примирения, хотя и развелись уже, и хату разменяли… Идет мириться ипрощать. Дверь открыта, он заваливает с тортом и бутылочкой, гордый собственнымблагородством, – и попадает в разгар диспута. А поскольку он передисторическим визитом еще и принял для храбрости, быстро проникается идеей и вконце концов начинает колошматить всех подряд, не отделяя философов отпролетария. Шум от диспута стоит на весь Академгородок, соседи вызывают«луноход». Влетает в квартиру наряд и стоит в полной растерянности – наширебята всякое повидали, но тут совершенно непонятно, кого нужно выхватитьиз-под плюх, а кому побыстрее крутить руки как агрессору… Да, я не сказала прособаку… У дамочки-кандидата был жизнерадостный годовалый сенбернар. Песикникого не кусает, но он решил, что началась веселая игра, и бесится от всейсобачьей души, носится по стенам и потолку… Ну не гогочи ты так, на пол менясейчас сбросишь…

– Дашка, ну я не могу… Что, правда?

– Чистейшая. И про сенбернара тоже. Районщики чуть сосмеху не сдохли…

– Убитые есть?

– Да нет, ни переломов, ни проломленных голов –все-таки интеллигенты, философы… Синяков у каждого с полдюжины, висятживописные лохмотья, волосы выдранные, прораба обе дамочки ухитрилисьисцарапать с ног до головы – сам-то он больше прикрывал мужское достояние, вего положении ручками не особенно и размахаешься… Сенбернар под шумок сожрал докрошечки инженеров торт, перебил все бутылки и цветной телевизор сшиб, хорошоеще, кинескоп не взорвался… Такие вот кровавые милицейские будни. Теперьусердно скрипят перья. Студентка уже совершеннолетняя, но мамаша все равнокатает в суд бумагу, требует привлечь прораба за совращение, развращение ипринуждение. Супруга пишет на разлучницу, выставляя ее первой развратницейгорода. Инженер пишет на супругу прораба – она ему сгоряча новенькийимпортный пиджак порвала и часы разбила. Студентка пишет, что не было нипринуждения, ни совращения, а было лишь добровольное согласие сторон. Одинпрораб оперу не пишет, ему грустно и тягомотно, пьет вторую неделю и заверяет,что непременно повесится. Обе бабы его выставили, кочует по дружкам.Академгородок ржет еще почище тебя, в суде заранее ужасаются…

– Дарья, сейчас лопну… – простонал Глеб.

– А вот этого не надо, – сказала вконецразвеселившаяся Даша, перенасыщенная искорками до кончиков ушей ипальцев. – Лопнувший ты мне ни к чему…

Она налила себе еще коньячку, выпила, встала и прошлась покомнате дразнящей походкой манекенщицы, играя бедрами и ощущая во всем телезадорную легкость. Сердце просило веселых безобразий. Оглянулась – шторыбыли задернуты. Той же летящей походочкой подошла к магнитофону, сунула первуюподвернувшуюся кассету. Грохнуло что-то задорное на импортном языке. Не было насвете никаких сексуальных маньяков, никто не таился в сумерках с тесакомнаготове посреди миллионного города, и сатанистов не было, и проституток, всена свете было естественным и дозволенным…

– Гражданин, вы как относитесь к развратной западнойвыдумке под названием стриптиз? – спросила она, смеясь.

Глеб поднялся с дивана.

– Сидеть! – рявкнула Даша подлинно милицейскимголосом. Встряхнула головой так, что волосы метнулись рыжим пламенем. Замерла ввесьма прельстительной позе и взялась кончиками пальцев за верхнюю пуговицукителя. – Нынче я гуляю, отзвенел звонок… Женщина я или кто? А потому –даешь раскованность…

Шантарская милиция пообвыклась с любыми странностями ичудачествами. Старые кадры предпенсионного возраста еще рассказывали молодым,как во времена застойные первый секретарь обкома тов. Федянко затребовал иполучил полторы сотни милиционеров, чтобы прочесать лес возле обкомовских дачи, кровь из носу, обнаружить злостно сбежавшего из клетки редчайшегозолотистого хомяка, подаренного партийному главе Шантарской губерниидружественными перуанскими коммунистами. Милиция славилась профессионализмом, ибеглец был часа через три обнаружен и захвачен без применения огнестрельногооружия – за что два непосредственных ловца огребли по месячному окладу, а замполит,хоть сам и не присутствовал, осуществляя лишь идейное руководство, получилочередную звездочку.