Барон. В плену твоих чар - Джоанна Шуп

– Боже правый, поверить не могу! Вы думали, что имеете для него хоть какое-то значение. Я вижу это по выражению вашего лица. – Томпкинс откинул голову назад и несколько раз отрывисто хохотнул, отчего его внушительный живот заходил ходуном. – А может, вы надеялись, что он на вас женится? Что высшее общество посмотрит на вашу «блистательную» карьеру сквозь пальцы? Что миссис Астор будет приглашать вас к себе на чай? Бросьте, мисс Джонс. Я думал, вы умнее.

В самом дальнем уголке своего сердца, которого никто никогда не видел и о существовании которого она и сама только догадывалась, Эйва питала слабую надежду на исполнение этой мечты. И ей хотелось верить, что Уилл желает того же.

Но Эйва выросла в трущобах, где очень быстро учатся тому, что пустые мечты существуют лишь для детей и дураков. Она сколько угодно могла грезить о том, чтобы прожить вместе с Уиллом до самой смерти, но ее рассудок никогда не упускал из виду тот факт, что этому не суждено свершиться. Варианту «и жили они счастливо и умерли в один день» препятствовали определенные обстоятельства.

– К чему вы клоните? – спросила Эйва, сама удивившись тому, что ее голос прозвучал твердо, несмотря на кипевшие внутри эмоции.

– А клоню я к тому, дорогая леди, что разумнее всего вам будет порвать с Уильямом, и как можно быстрее. Если вы этого не сделаете, я буду вынужден поделиться вашими секретами с газетчиками. И тогда мадам Золикофф просто выгонят из города.

– Вы этого не сделаете, ведь, разоблачая меня, вы поставите Беннетта в нелепое положение. Не говоря уже о том, что во время доверительной беседы он сообщил мне много интимных подробностей. Так что вы далеко не единственный, у кого есть что рассказать газетчикам.

На самом деле Эйва, конечно, не собиралась злоупотреблять доверием Беннетта, но Томпкинс-то этого не знал.

Да, Уилл был прав в отношении тебя – ты шантажистка.

Томпкинс закивал, как будто ожидал такого ответа.

– И кому же поверят жители Нью-Йорка – герою войны и бывшему сенатору Соединенных Штатов или шарлатанке, выскочившей неизвестно откуда и стремящейся побыстрее заработать? К тому же на сцену выйдет Стивен Ван Данн. Он оказался прелюбопытнейшим типом, этот мистер Ван Данн. Кстати, у него просто потрясающая память – это выяснилось после того, как я пообещал ему, что его имя нигде упоминаться не будет.

Эйва прижала руку к животу, и пол у нее под ногами пошатнулся.

– Я ведь не дурак. Едва сообразив, что происходит между вами и Уильямом Слоаном, я разузнал о мисс Эйве Джонс все, что только можно. Вам крупно повезет, если вы успеете унести ноги, когда я все это закончу.

Унижение обжигало Эйве кожу, как будто прошлое вывалило ей на голову ведро тлеющей золы. Стивен, их роман, беременность… Боже мой… Женщина представила, что все это стало достоянием общественности, и по ее спине пробежал холодок.

И тем не менее она не собиралась отступать. Ей были ненавистны угрозы и даже предположение о том, что она больше не может управлять своей жизнью. Мысли хороводом кружились в ее голове, и Эйва пыталась их упорядочить. Вероятно, разоблачение не причинит ей большого вреда. В конце концов, ей приходилось переживать и не такое. И даже удалось преуспеть – и это в городе, где выживают только самые сильные и сообразительные. К тому же газеты вряд ли напечатают непристойности, ведь в их стране действует закон Комстока.[6]

Приняв решение, Эйва стиснула зубы.

– Угроз я не приемлю. Если мистер Слоан захочет прекратить наши встречи, он скажет мне об этом сам, без вашего посредничества.

– Не хотел я этого делать, но вы просто не оставляете мне выбора. – Театрально вздохнув, Томпкинс вынул из внутреннего кармана жилета газетную вырезку. – Вы знаете, где мистер Слоан провел этот уик-энд?

– В Ньюпорте.

Он осторожно развернул статью.

– Да, верно. Но вам известно, чем он там занимался?

Эйва заколебалась, и лицо Томпкинса исказилось злобной гримасой.

– Разумеется, нет. Видите ли, мисс Джонс, мистер Слоан ухаживал там за женщиной. За молодой леди, которая стоит с ним на одной ступеньке социальной лестницы. И еще до конца лета он намерен попросить ее руки.

Во рту у Эйвы внезапно пересохло, и она судорожно попыталась сглотнуть. Да, в начале лета Уилл сопровождал мисс Болдуин к ней на сеанс, но, по его словам, с тех пор они больше не виделись.

– Вы говорите о мисс Болдуин?

Злорадно поблескивая глазами, Томпкинс протянул Эйве вырезку из газеты.

– Нет, не мисс Болдуин. Весной у Слоана было четыре кандидатки на роль невесты, а теперь осталась всего одна. Вот, почитайте сами.

Эйва понимала, что не должна этого делать. О чем бы ни была эта статья, ничего хорошего в ней быть не могло. И все же женщина не смогла удержаться. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь, не так ли?

Трясущимися руками взяв у Томпкинса газетную вырезку, она принялась читать.

«ОТПРЫСК СЕМЬИ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫХ МАГНАТОВ УХАЖИВАЕТ ЗА НАСЛЕДНИЦЕЙ АЙЗЕЛИНОВ!

СЛОАН УСТРОИЛ ДЛЯ КРАСАВИЦЫ ПРИВАТНУЮ ПРОГУЛКУ НА ЯХТЕ!

ИСТОЧНИК, БЛИЗКИЙ К ЭТОЙ ИДЕАЛЬНОЙ ПАРЕ, УТВЕРЖДАЕТ:

ПОМОЛВКА НЕ ЗАСТАВИТ СЕБЯ ЖДАТЬ!»

«Обязательства», – так он сказал однажды Эйве. Входила ли в число этих обязательств богатая наследница известного семейства Айзелин или же Уилл предпочел это скрыть? Женщина судорожно втянула воздух. Суровая правда смотрела на нее с газетной заметки, где все было изложено предельно ясно, черным по белому. Если ты будешь продолжать так и дальше, то станешь для него всего лишь эпизодом. Его игрушкой.

На глаза Эйве наворачивались слезы, но, если она заплачет, это лишь умножит ее унижение. Она подавила рыдания усилием воли. Томпкинс не увидит ее слез.

– Хорошо. – Женщина вернула газетную вырезку. – Но позвольте мне поговорить с Уиллом лично. Вам он не поверит.

Томпкинс кивнул, и его темные глаза удовлетворенно сверкнули. Он сунул статью в карман.

– Конечно, мисс Джонс. Но будет лучше, если все это произойдет до конца недели.

В четверг Уилл приехал поздно, ближе к вечеру, и все из-за того, что один из членов совета не умел кратко излагать свои мысли. Слоан поднимался по лестнице, и его кровь закипала от сладостного предвкушения. Он испытывал желание и голод, который могла утолить только одна женщина на свете. Как они и условились, дверь была незаперта, поэтому он распахнул ее и ворвался в гостиничный номер, ожидая найти Эйву в постели. Обнаженной.

Однако она чопорно сидела на стуле, держась неестественно прямо. За все то время, что они с ней встречались, она еще ни разу не выглядела такой… серьезной. Было ли это притворством? Может быть, они сегодня разыграют маленький спектакль? При этой мысли желание Уилла вновь взвилось до небес.