Первый из могикан - Александр Громов

– Сволочи… – хрипит Мустафа. До него не доходят мои адвокатские аргументы, да я и сам привожу их только для того, чтобы не скрежетать зубами.

Всякому обидно оказаться крайним. Но сознавать, что твоя ущербность вызвана не дурной случайностью, а чьей-то холодной волей – вдесятеро обиднее. Кому-то до слез, а большинству до желания наносить окружающим тяжкие телесные увечья. Обиду сразу хочется на ком-нибудь выместить.

– Ну чего вы развопились, как бабуины? – сердито говорю я, выждав минут пять. – Банан у вас отобрали? Наоборот, дали, так жуйте его! Вы уже не эксмены.

– А кто мы? – со злобой вопрошает Мустафа. – За бабуинов знаешь что бывает…

– Насчет приматов беру слова обратно. Дело обстоит гораздо хуже: мы тигры-людоеды. Подлежим уничтожению любым способом и без срока давности. Масса свидетелей может подтвердить под присягой, что вы телепортировали. Осознали? Соображайте живее, у нас мало времени…

– Чего ты хочешь?

– Плана действий. У нас его нет, если не считать намерения покинуть город. На территории больницы стоит поискать машину. Допустим, мы выберемся и затеряемся, а что дальше? Жить, скрываться и дрожать?

Мустафа первым берет себя в руки:

– Что ты предлагаешь?

– Нас должно стать больше. Будем инициировать всех подряд до тех пор, пока нас не станет так много, что бороться с нами станет бесполезно…

– А сопутствующая пороговая масса?

– Ну у меня же получилось! – горячо втолковываю я. – До сих пор я мог пронести в Вязкий мир двенадцать килограммов, а теперь? Не знаю, что случилось, может, это оттого, что я побывал в чужаке…

– Уверен?

– Нет. Но если не это, то что?!

– Хочешь проделать эксперимент? Попробуй еще раз уйти в Вязкий мир с нами обоими. Нет, для начала только со мной…

Я пробую. Схватив Мустафу поперек туловища, тужусь до синевы. Без толку.

– Вот видишь… – говорит Мустафа. – Один раз вышло от отчаяния, а ты уже замахнулся на большее? Решил, что чужаки поднесли тебе подарок? Все понятно? Радуйся, что ноги унес. Тоже мне, суперэксмен, уникум, первый из могикан!..

– За эксмена, даже супера, знаешь что бывает…

– Выброси «экс». Спрашиваю еще раз: что ты предлагаешь? Проникать в интернаты для эксменов-малолеток и инициировать их? Детей тебе не жалко? Сообрази, что с ними сделают. По-твоему, двухлетний ребенок сумеет сохранить тайну ради собственного спасения?

Мустафа прав. Если даже окажется, у него или Шпоньки сопутствующая пороговая масса больше моей, это все равно не меняет суть дела.

– Мы будем красть детей, – объявляю я. – Красть, инициировать и воспитывать людьми, а не рабами. Это программа на годы.

– Кормить, – иронически подхватывает Мустафа, – вытирать соплякам носы, высаживать на горшок…

– Вот именно, высаживать! И кормить! И лечить, и учить. Каждый из них, войдя в возраст, сможет инициировать других. Как только начнется цепная реакция, матриархату конец.

– Ну да, лет через сто!

– Тьфу! Ну предложи, как это можно сделать завтра… Не можешь? Тогда пошли. Мобиль поищем.

Брошенный санитарный микроавтобус застыл между хирургическим и инфекционным корпусами. Почти полбака метанола, и ключ на месте.

– Федька, давай за руль. Заводи.

– Почему я? – жалобно протестует Шпонька.

– Ты же все-таки техник…

Как ни странно, этот аргумент действует. Впрочем, другого у меня все равно нет. Мы умеем пилотировать космические корабли, а дояр Мустафа когда-то участвовал в родео, лихо джигитуя на рогатых и безрогих скотах, но никто из нас никогда не управлял обыкновенным мобилем. Такого водилу, как Шпонька, дорожная полиция остановила бы на первом же перекрестке, если предположить, что он каким-нибудь чудом не врезался бы раньше в столб или другой мобиль…

Но где она, дорожная полиция? Мобилей на улицах тоже нет, за исключением горелых. Раздолье! Полигон для первоначального обучения. А если кто вздумает мешать, то в моем автомате магазин еще не пуст.

– О, да здесь автоматическая коробка! – ликует Шпонька и не желает объяснить, что это значит. Ему некогда. Микроавтобус стремглав срывается с места и мчится назад, с отчаянным визгом тормозя в сантиметре от столетнего вяза; вторая попытка швыряет нас вперед, но при этом выбрасывает с асфальтированной дорожки на раскисший газон, мотор глохнет, Мустафа набивает шишку о ветровое стекло, и далеко впереди нас кувыркается, подпрыгивая, сбитая жестяная урна. Шпонька сияет. Он проехал целых полсотни метров, и он – глядите-ка! – еще жив. Ну, теперь он уверен в себе и твердо знает, что способен укротить любой самобеглый механизм. Дайте ему только потренироваться минут пять-десять, и можно ехать.

– Да, а как же ворота? – спохватывается Безухов.

– Высадим! – кричит Шпонька, и море ему по колено. – Задом высадим. Я видел, там прямая дорожка, есть где разогнаться.

Лучше ему не мешать. Сейчас его время, его звездный час. Я снова груз, и лучшее, что я могу сделать, это распереться руками и ногами, страхуя себя от телесных повреждений при таране ворот. Мустафа следует моему примеру. Пожалуй, разумнее было бы лечь на место, предназначенное для носилок с транспортируемой больной, но, кажется, на это уже нет времени…

Разгон, удар – и мы на свободе. Хм… на вид петли на воротах казались более прочными.

– Куда ехать? – интересуется Шпонька тоном бывалого шофера. Мол, только скажи и домчу с ветерком.

– Прямо и направо. Выедешь на проспект Фурцевой, дальше я покажу.

Вон из города! Скоро в нем станет очень неуютно тем, кто сейчас чувствует себя его хозяевами. Весьма скоро. Но мы, надо надеяться, будем уже далеко. Мы не можем положиться на автоматику, потому что единая транспортная система не действует из-за отсутствия энергии, зато нас не останавливают светофоры. Мы-то, пожалуй, успеем…

Кричать всем встреченным болванам, чтобы спасались, пока не поздно? Нет, не стану. Я хорошо понимаю их – мародеров, насильников, убийц, калифов на час, – и все-таки они мне противны. Небольшое стадо изрядно поднабравшихся эксменов с тупым удивлением провожает взглядами наш микроавтобус. Демонстрирую им автомат, и встреча оканчивается лишь брошенной в нашу сторону пустой бутылкой. Между прочим, и без нее на асфальте полно битого стекла, как бы не пропороть шину…

Шпонька и сам это понимает – то и дело крутит руль, швыряя микроавтобус от бордюра к бордюру. Дымящийся, испоганенный, обглоданный город-призрак мало-помалу остается позади. Дзень! – одно из боковых стекол внезапно осыпается мелкими осколками. Вероятно, в нас выпалили крупной дробью, но откуда стреляли – не заметил. Наверное, из какого-нибудь окна. Знакомиться со стрелком нам некогда. Вперед!