Прощай, Алиса! - Маша Ловыгина

неожиданностью. Он был сражен. Так реагировать мог только тот, кто имеет непосредственное отношение к тому, о чем говорил полковник, а именно, к исчезновению Тимофея Ильича.

Теперь, когда Гинта знала это со всей уверенностью охотника, не только почуявшего дикого зверя, но и нашедшего его лежбище, ей следовало быть не куда более осторожной и внимательной. И играть наверняка, чтобы вывести Бражникова из состояния глухой сосредоточенности и не дать ему уйти от мести. А то, что он захочет запутать следы и воспользоваться для этого всеми доступными ему средствами, которых у него предостаточно, было так же верно, как и предсказуемо.

Гинта вышла с кухни и, задержавшись посреди широкого холла, повернула голову, глядя на Бражникова. Тот стоял к ней спиной, приподняв плечи и что-то высматривая в окне. В кладовке брякнула ложка — тело Гинты прошило нервной волной, но Бражников даже не обернулся. Гинта попятилась в комнату, где находилась Альбина и, толкнув задом дверь, вошла внутрь.

Альбина полулежала на диване, прижав ладонь к губам, и виновато вытаращив глаза. Ложка в желтоватой лужице лежала на полу. Чашка с бульоном стояла на табурете среди салфеток и блистеров с таблетками.

Гинта сделала успокаивающий жест рукой и слабо улыбнулась. Мысли ее были заняты совсем другим, но, глядя на Альбину, она опять ощутила предательскую жалость. Той приходилось не только терпеть физические муки. Ожидание того, что ее муж вспомнит и решит вновь отыграться на ней, не уходило даже во сне. Альбина искренне недоумевала, как Гинте удается спать сидя, проводя ночи с ней в этой комнатушке. И была благодарна ей до такой степени за все то, что она для нее делает, что целовала ее костлявые руки каждый раз, когда Гинта садилась рядом.

Они почти не разговаривали, это Альбина вела свой бесконечный монолог по кругу, а Гинта лишь слушала, прикрыв глаза, и иногда кивала. «Ешь, пей, повернись, спи» — вот, пожалуй, и все, что произносила она вслух. Но ее руки творили чудеса, и Альбина следила за тем, как они пользуют шприц, разминают и поглаживают ее запястья, с восхищением маленького ребенка, впервые увидевшего, как из шляпы появляется кролик.

Гинта присела на край дивана и взяла чашку. Поднесла ее к губам Альбины со словами:

— Твоя дочь уехала.

Альбина вздрогнула и жадно припала к чашке.

— Он хочет ее найти, но… — Гинта умолкла, когда в холле раздались тяжелые шаги.

Отставив чашку и прижав палец к губам, она встала и напряженно замерла, словно птица, готовая защитить своего птенца.

Бражников остановился. Гинта слышала хриплое дыхание и неясное бормотание за дверью.

Она подошла ближе и напрягла слух.

— Деньги, деньги! Будут вам деньги. На всех хватит… Кто же эта гнида? Кто мог… — в конце Бражников глухо выматерился, и скоро стукнула входная дверь.

— Ушел, — усмехнулась Гинта и обернулась. Без паузы продолжила: — Ты знаешь, кто такой Полуянов? — Акцент стал ярче, но сейчас это ее совсем не беспокоило.

— Нет, — нахмурилась Альбина.

— Знаешь!

— Нет! Кто это?

— Он работал в школе, где училась твоя дочь.

— Учителем?

— Нет. Дворником.

— А… — Альбина попыталась приподняться, но лишь устало, с болезненной гримасой на лице, опустила руки. — Да, видела пару раз… — она сглотнула и облизала губы.

Гинта знала, что Альбине хочется выпить, и это только добавляло нервозности к ее состоянию. Глаза ее начинали бегать, на лице появлялась испарина, а руки предательски тряслись. Но первое, что Гинта сказала ей, начиная лечение, было то, что она не выживет, если будет продолжать пить. А ей нужны силы, чтобы сопротивляться и остаться человеком. Ради дочери и ради себя.

Гинта вышла. В гостиной она огляделась, восстанавливая в памяти недавнюю картину, а затем приблизилась к окну. В воздухе почти на физическом уровне ощущалось дикое напряжение. Гинта на мгновение закрыла глаза, впитывая его всем телом, а потом резко открыла и посмотрела перед собой.

Обложенная плиткой мангальная зона с небольшой открытой печью, гриль и стол. Здесь не было ничего такого, на что она могла бы зациклить свое внимание. Но дальше… Гинта прищурилась и подалась вперед. Кирпичный сарай без окон и запертая дверь. Уж не на него ли смотрел Бражников?

— Что в сарае за мангальной? — спросила она, вернувшись в кладовку.

— Я не знаю. Никогда там не была. Ключи только у него, — сжалась Альбина.

— А Гоча знает?

Альбина пожала плечами.

— Ничего, он сам расскажет… — усмехнулась Гинта, и в ее глазах мелькнуло странное выражение, то которого у Альбины похолодело внутри.

* * *

Гинта умела ждать. За те несколько часов, пока Бражников отсутствовал, она вела себя ровно так, как и должна была: накормила Альбину, вынесла горшок, припрятала лекарства и шприцы, как делала каждый раз после процедур, и сварила еду для собак. Гоча находился во дворе, но время от времени появлялся в доме и, натыкаясь на нее, брезгливо косился, словно на таракана. Гинта собрала бутылки, а затем взялась за пылесос. Заметив, что парень развалился на уличной скамье, она стала неспешно убираться, ожидая прибытия хозяина.

Когда тот появился, да не один, а с двумя мужиками в рабочей одежде, она как раз находилась на втором этаже. Отставив пылесос, женщина кинулась было к лестнице, но потом вернулась в пустующую комнату и уже оттуда стала наблюдать за тем, что происходит во дворе.

Бражников подозвал Гочу, что-то сказал ему, а потом указал на сарай. Парень кивнул и остался с мужиками, а Бражников вернулся в дом. Гинта заметалась, не зная, как поступить: то ли продолжать следить за Гочей, то ли спуститься. Мозг подсказывал ей, что важнее было бы остаться наверху и продолжить обзор, но страх за Альбину пересилил. Она не могла объяснить себе, почему вдруг подумала о ней, но сердце вдруг заколотилось, как сумасшедшее, и погнало ее вниз по лестнице.