Прощай, Алиса! - Маша Ловыгина

54 Гинта

Уверенность в том, что Альбина поступит ровно так, как она ей велела, позволила Гинте отвлечься на более важные мысли. И все же, ее покалывало от осознания, что та сейчас находится в доме одна, и в случае чего, просто не сможет дать достойный отпор своему.

«Он занят совсем другим!» — обрубила последние сомнения Гинта. Чем другим — она могла только догадываться. Бражников — умелый и опытный игрок, способный обмануть кого-угодно, но ей хотелось верить, что она достойный противник. Ведь ему не довелось выживать в тех условиях, в которых она оказалась еще девчонкой. И хоть его бандитский опыт давно стоил пожизненного заключения, действительность доказывала, что доселе ему удавалось избежать заслуженного наказания. И это будет продолжаться до тех пор, пока его кто-нибудь не остановит. Именно это Гинта и собиралась сделать.

В воздухе повисла духота, наполненная цветочным ароматом, от которого побаливала голова. Недолго постояв у калитки, разглядывая соседский розарий, Гинта вздохнула и вошла внутрь. Если она все делает правильно, то через какое-то время соседка даст о себе знать или пришлет дочку с какой-нибудь снедью. Хорошие люди, прекрасные соседи, с которыми ей очень повезло. И не будь она привязана к своей цели, то, наверное, была бы так же мила и дружелюбна с ними. Размышляя об этом, Гинта подошла к выходящему на огород окну и приоткрыла ставни — совсем немного, чтобы просто обозначить свое присутствие. И тут же с усмешкой подумала, что быть милой у нее никогда не получалось. Даже с мужем. И, хотя он был терпелив к ней долгие годы, именно ее внутренняя холодность в итоге развела их в разные стороны. А ведь он по-настоящему любил ее, Гинта это знала точно. И она любила, иначе бы не родились их дети. И только сейчас она стала понимать, как много ей было дано, и от чего она отказалась…

Ее ладони стали влажными. Гинта покачала головой и сглотнула образовавшийся в горле сладковатый ком. За время, которое она провела в доме Бражникова, наблюдая за тем, как его стены пропитываются ненавистью и болью, в ней росло убеждение в своей правоте, но в то же время, настойчиво лезли воспоминания о своей мирной жизни. Ее муж — мужчина, с которым она провела столько лет и от которого ушла, до сих пор был одинок. Ждал ли он ее возвращения, Гинта не знала, но, судя по редким звонкам и его голосу, ломающемуся каждый раз, когда он произносил ее имя, можно было сказать, что да, ждал и надеялся.

— Я не могу… — прошептала она и сжала зубы.

День клонился к вечеру. Соседка, полная смешливая женщина с толстой косой вокруг затылка, вышла в огород. Поливая грядки, она что-то напевала, отмахиваясь от одуревших на солнцепеке насекомых.

Гинта стояла у окна, бездумно пялясь в ее сторону и думая о своем.

Соседка заметила ее и помахала рукой. Гинта вздрогнула и кивнула, не в силах выдавить из себя улыбку. Впрочем, улыбка как раз была бы лишней. Для всех Гинта — замкнутая в себе одиночка, и стоит придерживаться этого до самого конца.

— До конца, — повторила она и приоткрыла ставни чуть шире, а плотные шторы, наоборот, сдвинула внахлест, чтобы сквозь них невозможно было разглядеть, что происходит внутри.

Проверив еще раз входную дверь и убедившись, что она заперта, Гинта пошла на кухню. Здесь окно было закрыто. Открыв духовку, женщина просунула руку внутрь и достала сверток. Взвесив в ладони, она положила его на стол и села рядом, на табурете. Прислонившись спиной к стене, закрыла глаза и стала ждать, когда на улице окончательно стемнеет.

… Она открыла глаза, словно внутри нее прозвенел звонок будильника. Плотная чернота, окружавшая Гинту, постепенно рассеялась, уступив место сероватым очертаниям мебели. Возможно, это только ей казалось, и ее собственная память лишь услужливо подсказывала месторасположение вещей, заботясь о том, чтобы она случайно не потеряла ориентацию.

Ухватившись за стену, Гинта Наощупь направилась в комнату. Небольшая лампа под пыльным абажуром отбрасывала тусклый свет, в пятне которого скудная обстановка выглядела особенно тоскливо. Но Гинте на это было наплевать. Она несколько раз прошлась мимо окна, потом выглянула, раздвинув небольшую щель. Отметила про себя, что окна соседей тоже освещены — голубоватые всполохи намекали на работающий телевизор, которого в доме Гинты не было. Соседская девчонка по вечерам смотрела сериалы или выступления звезд, и Гинта слышала отголоски музыки даже через огород.

Часы показывали девять. В это время жители Тимашаевска уже разбредались по домам. Конечно, в центре всю ночь работали ресторан и пивной бар, но здесь, на окраине города, жизнь практически затихла.

Гинта несколько раз сжала и разжала пальцы, прислушиваясь к себе. Затем потянулась и покрутила головой. Порывшись на полке, взяла блистер с обезболивающим и выдавила пару таблеток. Подумав, отложила одну, а вторую закинула в рот.

Она стащила с себя платье и надела темные брюки, провисевшие в шкафу с самого ее приезда. Черная водолазка повисла на ней, словно принадлежала другому человеку. Гинта и не заметила, что похудела на несколько килограммов. Собрав волосы в хвост, она сцепила их резинкой и подобрала кончики, закрепив так, чтобы они не болтались и не мешали.

Вместо старых растоптанных туфель она надела короткие полусапожки, в которых ходила осенью. Удобные, из мягкой кожи и без каблука, они не чувствовались на ноге и не стесняли движений. Гинта вскрыла упаковку с новыми колготками, разрезала черный капрон с двух сторон, а затем сделала дырки на расстоянии вытянутого указательного пальца.

Когда шелковистая поверхность коснулась ее волос, вокруг головы защелкало и заискрило, а по коже побежали мурашки. Гинта пригладила импровизированную маску и немного расширила глазные проемы. Оказавшись в черном коконе с ног до головы, она сразу же почувствовала себя увереннее.

Палец еще саднил. Ранка никак не хотела затягиваться, но Гинта отказалась от пластыря или клея. Металл нужно было чувствовать кожей.