Тайный наблюдатель - Мария Александровна Скрипова

другу. Марина рассказала Богдану про ребенка, Тим и Ритка… В общем, это не важно… Мы сами во всем признались друг другу. Последняя исповедь, так сказать.

– Вы действительно выбрались из грота, но попали в очередную ловушку. На седьмой день у Марины в результате укуса змеи случился очередной приступ, осложнившись отеком Квинке. Богдан принял решение нырять, предполагая, что под озером есть туннель, который выходит на туристические тропы. Он был слишком умен даже для ботаника: аналитический ум, фотографическая память и критическое мышление. Знал, что рискует, что шанс – один к тысяче, но любовь заставляет нас творить безумные вещи. И все же, как ни парадоксально, он оказался прав. По другую сторону озера действительно был выход, но из-за обвала туннель завалило. Ему не хватило кислорода, чтобы вернуться. Что было с Мариной, ты знаешь не хуже меня.

– Она перестала дышать, единственным выходом была трахеостомия, но невозможно сделать такую процедуру без опыта. Мы убили ее, пытаясь спасти… Так мы остались втроем, – я усмехаюсь, откладывая камеру. – Дальше – волки, блондинке досталось больше всего. Не понимаю, как они вообще там оказались, не самые частые гости пещер.

– Вы были взаперти слишком долго, раненые, изможденные, обезвоженные. Постоянный холод, стресс, отсутствие еды и близость воды, которую нельзя пить. Вы не обратили внимания на факты. Волки не заходят глубоко в пещеры, если они добрались до вас, значит, где-то рядом был вход, следовательно, и выход. Вам оставалось совсем немного, чтобы выбраться, один шаг к спасению, – с неким сочувствием произносит наблюдатель, глядя на нож с застывшими каплями крови. – Сам скажешь, что было дальше, или продолжить мне?

– Рита убила Ладу, перерезала ей горло. Ты прав, мы были слишком долго взаперти, у нее поехала крыша, она думала, что я и блондиночка… Господи… Между нами ничего не было! Рита не слушала, она вела себя неадекватно… Я пытался, но… Не важно. Я ее убил… Я убил свою девушку.

– Рита была не в себе, она стреляла в тебя, ты пытался ее обезоружить, – отвечает собеседник. – Так случилось, в этом нет твоей вины.

– И что все это значит? Мы умерли и попали в какую-то временнýю петлю? Эта больница – чистилище? А ты? Ты всевышний судья или архангел покаяния, который заставляет нас переживать раз за разом свои смерти? – вываливаю на него весь сумбур мыслей. Каша, в голове не укладывается!

– Ты жив, – вздыхает наблюдатель, неторопливо подходя к окну. Наверное, это главный вопрос, на который я хотел услышать ответ. – Ты выжил. Твои друзья – нет, – подтверждает он, стоит мне приоткрыть рот. – Два года назад тебя нашли спасатели. Ты пробыл в пещере 10 дней.

– Тогда почему я здесь? – не понимаю, пытаясь сложить два плюс два, при любом раскладе ответ не равняется четырем. – Я вижу странные сны про эту психушку…

– Думай.

– Я в больнице, так? Я видел маму, она говорила про двоюродную сестру, про то, что она выходит замуж. Но Катюха еще мелкая… Впрочем, если прошло два года, сейчас ей уже 19 лет. Значит, все это сон?

– Все намного сложнее. Ты пережил то, с чем твой мозг не смог справиться, расколовшись на девять частей. Диссоциативное расстройство идентификации, больше известное как множественная личность. Ты раз за разом проживаешь последние события, пытаясь спасти своих друзей. Загвоздка в том, что все они – это ты сам.

– Поэтому ты убиваешь их?

– Не я, а ты, – он снимает капюшон. Не сказал бы, что не ожидал этого, возможно, где-то в глубине души догадывался. И все же… Это мое лицо. Так странно. Постаревшее, болезненно худое, осунувшееся лицо с впалыми, безжизненными глазами. Щетина, взъерошенные волосы с проступившей сединой на правом виске. Кажется, я постарел лет на десять, как такое возможно, если прошло только два года? – Я та часть, которая сохранила связь с реальным миром, поэтому ты не смог меня убить. Я твой путь назад, последнее, что отделяет тебя от полного безумия.

– Значит, Лада, Тим, Маринка с Богданом, Рыжик… Все они не реальны?

– Каждый из них реален настолько, насколько реален ты сам. Все они части одного целого, наделенные твоими качествами. Тим – смелость и решительность, он всегда был для тебя героем. Богдан – ум, критическое мышление, он не раз пытался подсказать тебе верное решение, заставлял думать. Марина – сочувствие, дружба, забота, она сохраняла надежду. Лада – юношеский максимализм, азарт и стальная маска, за которой спрятана твоя уязвимость. Она никогда не сдавалась и шла до конца, несмотря ни на что. Рита – любовь, вина и предательство. Ты не смог простить ее за измену, так же как не можешь простить себя за то, что ты жив, а они нет. И, наконец, ваш инструктор – эта часть тебя символизирует смерть. Ты умер там, в глубине своей души, вместе с друзьями, которых искренне любил. И все же ты жив. Убивая одну личность за другой, ты собирался воедино, приобретая все те качества, которыми наделил своих друзей.

– Ты сказал девять, – перебиваю. – Остались три: я сам, ты – моя связь с реальностью и мальчик. Павлик Морозов – это девятая личность. Кто он? В медицинской карте был пациент Павел Морозов, 25 лет, с диагнозом диссоциативное расстройство. Это я. Но почему Павлик? – задаюсь вопросом, вспоминая слова Гроссмейстера. Даже здесь эта часть меня нашла ответ, расплетая загадку с самого начала. – Обеспеченные пациенты клиники лежат не под своими именами. Родители договорились с главврачом, чтобы не ломать мне жизнь. Все банально. Но этому пареньку лет десять, и он точно не мое отражение в этом возрасте, откуда мой разум взял образ этого сорванца и что он символизирует?

– За два года для меня это так же осталось загадкой, как и для тебя, – пожимает плечами наблюдатель. – Я знаю лишь то, что он не хочет отпускать тебя отсюда, раз за разом заставляя переживать весь этот кошмар. Покидая больницу, ты возвращаешься к началу, с каждым разом все дальше отдаляя себя от света. Я начинаю забывать, постепенно теряя связь с реальным миром. Я не знаю сколько еще потребуется циклов, чтобы стереть эту грань, но чем дольше мы здесь, тем сложнее будет вернуться.

– Зачем? – усмехаюсь я, перебивая. – Зачем мне возвращаться туда? Если все так, как ты говоришь, – я инвалид, прикованный к коляске. Я не выжил там, я мертв, как и они все. Здесь мне самое место…

– Все это обман. Иллюзия, которой нет.

– Пусть так! Ты сам сказал, что ребята реальны, так же как я или ты.