Призрак для Евы - Рут Ренделл

— Готова поспорить, Джефф задерживал квартплату.

— Совершенно верно. Можете себе представить, жена ушла от него и вышла замуж за другого, даже не разведясь с ним. Это она? Кажется, я ее где-то видела.

— Джефф часто отсутствовал по ночам, когда жил у вас?

— По нескольку дней подряд, а также в выходные, моя дорогая. Но ничего не скрывал. Ездил в Глостер навестить мать. Я даже волновалась, что он мог быть в том поезде, который разбился.

Маловероятно, подумала Натали, учитывая, что в это время он ехал в своем драндулете из Лонг-Фредингтона. Она точно знала, что мать Джеффа умерла в 1985-м, а отец жил в Кардиффе с женщиной, которую Джефф не любил, — Берил, судя по карточке на венке, похожем на пакет леденцов «Поло». Они не разговаривали несколько лет.

— Это в выходные. А среди недели Джефф часто отсутствовал?

— Летом и, кажется, в сентябре. «Думаю, вы нашли себе подружку», — сказала ему я, и он не стал отрицать.

Натали подошла к Зилле.

— Поздравляю с предстоящим бракосочетанием.

— Что? Ах да. Спасибо.

— До завтра.

Кем могла быть эта неизвестная женщина? Естественно, состоятельная — с деньгами или высокооплачиваемой работой. С собственным домом, причем в Лондоне. На севере Лондона, подумала Натали. Джефф принадлежал к той категории людей, которые считают южные районы города чужой территорией, куда для проезда, по всей видимости, нужен паспорт. Однажды он даже хвастался, что никогда не переходил на тот берег реки по мосту. Интересно, что стало с его машиной, стареньким «Фордом Англия», который он ни разу не мыл, пока жил с ней? Натали представила, как автомобиль стоит где-нибудь на стоянке, с заблокированными колесами, эвакуированный с того места, где Джефф его бросил. Скорее всего, из лабиринта улиц между Северной окружной дорогой и Большой Западной железной дорогой.

Вернувшись домой, она сделала несколько телефонных звонков, чтобы проверить, что завтра утром в Вестминстере действительно должны пожениться Зилла (или Сара) Лич и Джеймс Мэлком-Смит, но не нашла подтверждения. Должно быть, Джимс решил провернуть это дело в Южном Уэссексе. Натали размышляла, есть ли у нее шанс взять интервью у Леонардо Нортона, но решила подождать до разговора с Зиллой, которая может открыть ей такое, о чем она и не мечтала.

По сравнению с предыдущей свадьбой, и даже с первой, бракосочетание оказалось чрезвычайно скучным. Когда был принят новый закон, Зилла подумала, что это блестящая идея: теперь не обязательно жениться в церкви или в загсе, а можно зарегистрироваться прямо в отеле, который имеет лицензию. Увидев место, которое выбрал Джимс, она изменила свое мнение. Это была придорожная гостиница постройки 1930-х годов на автостраде А10 неподалеку от Энфилда. Одетая в белый костюм и новую шляпу «колокол» с кудрявыми перьями черного и белого цвета, Зилла подумала, что могла бы не утруждать себя и приехать в джинсах и свитере.

На потолке были полукруглые бревна фальшивых балок черного цвета, а на стенах тоже фальшивые «льняные складки»[48]. Грубые стулья соседствовали с грубыми столами, а диваны были обиты английским ситцем с рисунком из наполовину распустившихся розовых и красных роз. Такого количества упряжи — седел, уздечек, шпор и сбруи — Зилла не видела даже в дорсетской глуши. Ее представили хозяину заведения, неестественно красивому парню с простонародным выговором, который когда-то был любовником Айво Кэрью. Приветствуя Зиллу, он неприлично подмигнул Джимсу, стоявшему у нее за спиной.

Регистрировала их женщина, молодая и красивая. Зилла, когда-то поддерживавшая антифеминисток, засомневалась, будет ли ее брак настоящим, если церемонию проведет не мужчина, хотя знала, что теперь должности регистраторов занимают преимущественно женщины. Айво и красивый парень были свидетелями, и все прошло очень быстро. Зилла надеялась на то, что даже в этой дыре полагается ленч, нечто вроде торжества, но Джимс, который во время церемонии не произнес ни слова, за исключением необходимого «да», поспешно попрощался со всеми и поехал назад, в Вестминстер.

И только после этого он обратился к Зилле:

— А теперь мы должны заняться переездом во Фредингтон-Крус — твоим с детьми.

На этой неделе — хотя Джозефин этого не помнила — исполнялось двадцать лет с того дня, как Минти пришла в «Чистюлю». Тогда был конец мая, ей исполнилось восемнадцать. Принимаясь за рубашки, она попыталась сосчитать, сколько их погладила за эти годы. Скажем, три сотни в неделю, пятьдесят недель в году (за вычетом двух на выходные) в течение двадцати лет — получается сто тысяч. Хватит, чтобы одеть целую армию, как сказала Тетушка десять лет назад. Белые, а также синие, розовые и желтые в белую полоску, серые в синюю полоску, и так без конца. Минти взяла первую рубашку из груды. Светло-зеленая в темно-зеленую полоску, редкое сочетание.

Как это часто случалась, когда Минти позволяла себе думать о Тетушке, послышался голос призрака:

— Вовсе не сто тысяч, ты ошиблась. Ты не гладила рубашки по субботам, когда пришла сюда. По крайней мере, первые два года. И бывали дни, когда не набиралось и пятидесяти штук. Поэтому получается скорее девяносто тысяч, чем сто.

Минти промолчала. Отвечать Тетушке было опасно, хотя это приносило облегчение. Вчера, когда она не сдержалась и прикрикнула на призрака, прибежала Джозефин и спросила, не обожглась ли Минти. Как будто человек, погладивший сто тысяч рубашек, может обжечься.

— В любом случае ей следует тебя поздравить. Она эгоистка до мозга костей, никогда не думает ни о ком, кроме себя и этого своего мужа. Будь у нее ребенок, тебе пришлось бы за ним присматривать. Она приносила бы его сюда и оставляла тебе, пока ходит по магазинам или бегает к своему китайцу. Этот Кен, он, может, и замечательный, но с ребенком сидеть не будет. Мужчины такого не любят.

— Уходи, — сказала Минти, но очень тихо.

— Миссис Льюис знает о таких вещах гораздо больше меня. У нее есть опыт. Я имею в виду роды. Мне пришлось вынести все тяготы твоего воспитания, но я не испытала родовых схваток. Если бы Джок не погиб в той железнодорожной катастрофе, у тебя тоже мог быть ребенок. Вы бы хотели стать бабушкой, миссис Льюис?

На этот раз Минти не сдержалась.

— Может, заткнешься? Лучше бы ты осталась глухой. Она не собирается заводить ребенка, и я тоже. Забери отсюда эту старуху. Я не желаю ее слышать.

Как и следовало ожидать, появилась Джозефин.

— С кем ты разговариваешь, дорогая?

— С тобой, — храбро ответила Минти. — Мне показалось, ты меня звала.

— Когда это я отвлекала тебя от рубашек? Послушай, я тут отлучусь ненадолго, оставлю все на твое попечение, ладно? Хочу пообедать с Кеном. Тебе что-нибудь принести?