Отряд - Олег Артюхов

Я по инерции командовал и отдавал приказы, а из сознания никак не мог прогнать образы убитых мародёрами в стариков, детей и изнасилованных женщин.

До места сбора мы добрались, уничтожив по пути ещё дюжину мародёров, грабивших частные дома на окраине. Через четверть часа подъехали БТР и квадроцикл Черчилля. Они успели прикончить около полусотни гадов, и их, как и нас, тоже трясло от ярости. Кто-то из бандитов наверно смылся, но сотня, что нам попалась, гарантированно сдохла, пленных не брали. На этот раз я не велел собирать документы и уточнять, кто такие застреленные человекообразные твари, и к какому батальону карателей принадлежала их уничтоженная стая.

Несмотря на то, что день едва перевалил за полдень, на этот раз мы почему-то все жутко умотались. Толи усталость накопилась, толи эмоции перегорели, но все разом заговорили об отдыхе. А я и не противился.

Как по заказу, через три версты справа от шоссе блеснула на солнце водная гладь. Чистый глубокий ставок обрамляла небольшая сосновая рощица, переходящая в овраге в заросли ольхи и ракитника. Настоящий островок тишины, мира и спокойствия. Насквозь прокопчённые пороховой гарью, пропылённые и пропотевшие мужики вывалились из уставших машин и раскинулись на мягкой травке.

– Как говаривал мой бывший кадровик: коль стал похож на фото в паспорте, пора на отдых, – вяло пробормотал Марк, мечтательно закатывая, глаза.

– Покаж паспорт, сейчас сличим, – хмыкнул Док.

– Нема, документов, дяденька, не местные мы.

Напряжение постепенно отпускало. Яркое солнце слепило и заставляло жмурить глаза. На небе, как огромные горы ваты, висели кучевые облака. Лёгкий ветерок гнал по поверхности рябь, отчего тут и тампыхали яркие солнечные зайчики. Вблизи воды в тени деревьев жара отпустила, а порывы ветерка сдули обнаглевших слепней и принесли запах цветущих лугов. Чтобы там ни было, всё-таки, жизнь прекрасна.

Несмотря на навалившуюся ленивую истому, по старой доброй привычке все взялись приводить в порядок оружие. А, потом, пока Дитрих выкладывал на брезент консервы и сухпай, полезли купаться. Мочи не было терпеть грязь, которой мы обросли за последние дни.

Чудесным образом вода смыла усталость и остатки негатива от недавнего происшествия. Мужики выбрались на берег чистыми, посвежевшими и бодрыми, но жутко небритыми. Отмывшиеся лица продемонстрировали разную степень зарастания щетиной. Голый Марк, сморщился, глядя на мою физиономию, наклонил голову в одну, потом в другую сторону, фыркнул и, подбоченясь, заявил:

– По последним данным науки выявлено шесть стадий роста бороды.

– Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее, – проговорил изначально бородатый Стингер, вытряхивая воду из уха.

– Считай: щетина – раз, неделя в запое – два, морской капитан – три, военнопленный – четыре, бомж – пять, и, наконец, волшебник – шесть.

– Ха-ха. Похоже. И на какой же стадии мы?

– Большинство на второй, Ворон и командир на третьей, а ты на фоне общей темнокожести и предварительного оволосения уверенно приближаешься к четвёртой.

– Врёшь ты всё. Это у меня загар такой. Солнце сильно прилипает.

– Не-ет, Стингер, это не солнце, это твои предки постарались.

– Ах, ты, засранец, я тебе сейчас покажу, предки, – и Стингер скорчил свирепую гримасу, поднял руки с растопыренными пальцами и зарычал, тряся головой.

Все дружно заржали, незаметно пощипывая себя за щетину.

– По поводу предков, – вступил в разговор Черчилль, зашнуровывая берцы. – В переполненный автобус последним кое-как втискивается огромный негр и закрывает собой выход. Из глубины салона пробирается мелкий мужичок в очках, поднимает глаза на негра и с трудом подбирает слова: «Эскьюз ми, сэр. Кулд ю мов». Негр с удивлением уставился на него: «Чё, надо-то? Ни хрена я тебя не понял. Выйти, что ль хочешь?».

– Эй вы, предки с потомками, идите жрать, пожалуйста. Кушать подано, господа сэры, пэры, мэры и хэры, – Дитрих приглашающее помахал рукой в сторону расстеленного брезента с открытыми банками консервов, пачками галет и бутылками с водой. Голод тут же наполнил рот слюной.

– У-у-у, опять консервы. Когда же рубон нормальный будет? – буркнул под нос Лео.

Дитрих ухмыльнулся и, постукивая ложкой по ладони, проговорил:

– Кушайте, господа сеньоры и доны, на здоровье, а для аппетита расскажу анекдотец со смыслом. Жена на кухне утром готовит завтрак и говорит мужу: «Представляешь, у нас на работе один сотрудник каждый день жрёт пельмени. Каждый день! Пять лет! Вот ты бы смог одно и то же пять лет жрать изо дня в день?». Муж: «Смог бы». Она охренела: «Это что же!!». «Пиво».

– Согласен, – обрадовался Марк, и плотоядно облизнулся, – наливай!

– Давай кружку, – улыбнулся Дитрих, доставая из-за спины бутылку с водой.

– Коварный обманщик. На самое больное место надавил.

– Кушай, кушай, сынок. Чтобы надавить на твоё самое больное место тебя надо на спину положить.

– Кстати, о нормальной еде, – заговорил Ворон, шуруя ложкой в банке. – Приехал в столицу родственник с Камчатки. Привёз дочку шести лет Москву показать. Хозяева стол накрыли: колбасы разные, салаты, нарезка, напитки. Дочка поковырялась в тарелке и грустно уставилась в окно. «Ты почему не кушаешь?» Она вздохнула, молчит. «Ну, скушай хоть салатика, окорочёк, вот». Она, стесняясь, тихонько говорит: «А нормальной еды у вас нет?» «А какой такой нормальной?» «Ну, там, красной рыбы, крабов, трепангов, или зернистой икры хотя бы».

– Ха-ха-ха. А у неё губа не дура. Я бы тоже не отказался от камчатских деликатесов, может ещё доведётся отведать, – мечтательно закатил глаза Марк.

Я с улыбкой смотрел на смеющихся ребят и даже не догадывался, насколько тогда Марк оказался близок к истине.

После перекуса я по жребию поставил дневального, отправил всех отдыхать, а сам прилёг в тенёчке под раскидистым дубом вблизи воды. Отсюда открывался прекрасный вид на дальние холмы и луга за ставком. Незаметно я задремал.

Разбудили меня крики и шум отчаянной драки за зарослями ивняка. Я поднялся, прислушиваясь. Подошёл проснувшийся Дитрих. Накинув куртки, мы стали пробираться через кусты, чтобы выяснить, что там за бой.

На небольшой полянке дрались мальчишки лет двенадцати-тринадцати двое надвое. Бились серьёзно, по-взрослому зло, до крови, наотмашь руками и ногами. Дрались и орали во всё горло. Перепачканная в земле и травяной зелени одежда вполне соответствовала их виду: грязные всклокоченные волосы, потёки крови под носами, оскаленные рты.

– Эгей, орлы, а ну-ка, прекратите битву, – схватил я двоих за шиворот, другую пару растащил Дитрих, – признавайтесь, петухи, за что бьётесь?

После неудачной попытки вырваться мальчишки насупились и замолчали.

– Спокойно, я не кусаюсь, – сказал я почти ласково.

Потом один поозорнее с вызовом спросил:

– Ви чьих будемо, збройна, чи колорады?

Другой в моих руках рванулся к нему:

– Я тебе, хохляцкая морда, покажу сейчас «колорады»,