Прости за любовь - Федерико Моччиа

С Еленой в первое время он ждал часами, пока она выйдет. Но эти мысли тотчас же растворяются в воздухе.

– Мама дорогая, что я сегодня наделала! С твоей сестрой! А если бы это была какая-нибудь твоя подружка?

– Если б это была какая-нибудь моя подружка, ты так бы и продолжала долбать мою машину.

Ники становится серьезной.

– Ты прав, я такая, ничего не могу поделать. И, думаю, тебе не стоит пытаться меня переделать.

– Я и не пытаюсь. Я не люблю проигрывать…

– Дурачок! А я, между прочим, если захочу, смогу измениться… Просто было бы ошибкой меняться для тебя. Это бы означало, что я не та, что нужна тебе. То есть я бы притворялась другой.

– Слушай, а можно без философии? У меня всегда было плохо с этим предметом. Нужно уточнить только два пункта.

Ники скрещивает на груди руки.

– Эта поза обозначает, что ты закрыта, отказываешься слушать и воспринимать.

– Слушай, я сижу в позе, которая мне удобна, и потом, еще надо послушать, что ты там скажешь… Кажется, ты собираешься прочесть мне нотацию.

Алессандро удивленно смотрит на нее:

– Какое устаревшее слово!

– Внушение, наставление, головомойку, нагоняй, отповедь, выговор, нахлобучку, увещевание. Подходит?

– Ты просто ходячий словарь синонимов.

– Говори, что собирался, и нечего насмешничать.

Алессандро набирает в легкие воздух.

Ники останавливает его:

– Подожди, подожди. – Она закрывает глаза и разводит в стороны руки. Поднимает их перед собой ладонями кверху, как йоги. – Скажи мне только одно… это не конец?

Алессандро смотрит на нее. Она такая красивая сейчас: руки протянуты вперед, непослушные волосы падают ей на лицо, на плечи, на ее детскую шею, щеки такие гладкие, на закрытых глазах – ни следа макияжа, – вся жизнь у нее еще впереди… Он опускает руки на колени.

– Нет, то есть, по крайней мере, для меня, ничего не закончилось.

Ники открывает глаза. Опустила руки, улыбаясь, покусывает верхнюю губу, глаза ее сияют, она растрогана. Еще немного – и она заплачет.

– Хорошо, Алекс, прости меня, говори, что ты хотел.

– Ладно. – Он трет руки о джинсы. – Даже не знаю, с чего начать.

– Да начни с чего хочешь. Здесь главное, чем ты закончишь!

– Не шути. Итак, мне очень хорошо с тобой, мне нравится тебя слушать, рассказывать тебе о своей работе, и мне очень нравится то, что мы с тобой делаем…

Ники смотрит на него немного сверху, с легкой лукавой улыбкой.

– Да, Ники, да, особенно это, то есть и это тоже… И ты, наверное, многого ждешь. Ты думаешь, что все это так и будет длиться, а я не знаю, что может случиться. Никто не знает. И именно поэтому мне хочется чувствовать себя уверенно, когда я принимаю решения, и при этом никого не подводить. Мне совсем не хочется, даже в простой и прекрасной любовной истории, нести какую-то ответственность…

Ники смотрит на него:

– Я поняла. Ты хочешь снова стать молодым парнем, и я как раз подходящий случай.

– Нет, это здесь ни при чем.

– При чем. Ты сказал, что не хочешь никакой ответственности. Тебе хочется, чтобы это была просто такая история, и пусть все идет, как идет. Но в один прекрасный момент ты, может быть, поймешь, что тебе нужна семья, дети…

– Ники, в этом я не уверен.

Ники, улыбаясь, теребит кончики волос.

– Слушай, Алекс, ты часто ставишь мне диск, записанный твоим другом Энрико.

– Да, а что, он тебе не нравится?

– Шутишь, что ли? Ужасно нравится. Так вот, там есть одна песня, Лучо Баттисти, которая, мне кажется, написана про нас с тобой. Там есть одно место… у меня нет слуха, не обращай внимания, слушай слова.

Ники начинает напевать, улыбаясь. И поет хорошо, слух у нее есть. «Как знать, как знать, кто ты? Как знать, что у нас получится? Мы узнаем это, лишь живя…»

Ники останавливается и смотрит на него:

– Понятно, если когда-нибудь будешь ролик с песней делать, меня ты точно не возьмешь. Но основную идею я донесла?

– Да, великолепно. Но, может, ты не помнишь, как там дальше, потому что потом там говорится…

Теперь поет Алессандро: «Я пришел домой с коробкой, перевязанной красной ленточкой… Слушай, не хотел бы я ошибиться ни с покупкой, ни с женой…»

– Ты уже до этого места дошел! Тебя уже это волнует… об этом еще рано говорить!

Алессандро вынимает диск. Вставляет его в магнитофон. Шестая дорожка. Ставит ускоренное воспроизведение. И вот это место: «И вот теперь я боюсь, теперь, когда наша история стала серьезной, я так хочу, чтобы ты была искренней!»

Ники берет его руку и целует в ладонь.

– Что ты хочешь сказать, Алекс? Ты боишься? Мы ничего про себя не знаем, ни про себя, ни про любовь, ни про будущее, и Лучо прав: мы узнаем его, живя. Что может быть лучше этого?

Алессандро качает головой.

– Одному из нас двоих будет больно. Слишком большая разница в возрасте.

– И ты боишься, что больно будет тебе? Ты думаешь, для меня это просто приключение? Уж скорее это приключение для тебя. Все мои подруги так говорят…

Алессандро разводит руками:

– Вот уж не ожидал, что так им понравлюсь! Кстати, и мои друзья говорят мне то же.

– Что они тебе говорят?

– Развлекись на всю катушку, пока ей не надоест.

– Ну конечно, они все женаты, у некоторых и дети, вот они и завидуют тебе, потому что хотели бы оказаться на твоем месте. Алекс, решать тебе. По-моему, причина только в том, что ты боишься.

– Боюсь?

– Боишься любить. Но что может быть лучше этого, еще раз тебя спрашиваю, чем ты рискуешь? Как прекрасно полностью отдаться другому человеку, довериться ему и только и мечтать, чтобы он улыбнулся?

– Да, это прекрасно. Но между нами двадцать лет разницы…

Ники вынимает из кармана листочек.

– Так. Поскольку я знала, что рано или поздно этот вопрос встанет, я к нему подготовилась. Так вот: Том Круз и Кэти Холмс, Вуди Аллен и Сун-И, Пирс Броснан и Кили Шэй Смит… и еще тут есть те, у кого был год-два разницы, и они уже все разведены. И таких списков я тебе целую кучу могу составить! – Она бросает бумажку на заднее сиденье. – Я знала, что когда-нибудь она мне пригодится, но надеялась, что нет. Самая лучшая любовь – это ошибка в расчетах, исключение, которое подтверждает правило. Любовь – это не мудрость, это безумие… Про это даже есть одна реклама… Не твоя, случайно?

– Нет…

– Ну вот видишь… Тебе, наверное, предложили ее сделать, а ты