Легендарные разведчики - Николай Долгополов

Второе задание отделу «С» сформулировали так: искать в Европе ученых — физиков, радиолокаторщиков… которые бы пошли на контакт с нами. Либо приглашать их в Советский Союз, либо договариваться о сотрудничестве там, на месте. И вот это уже — из области мифологии. Европа была опустошена американскими и английскими спецгруппами, которые раньше нас принялись за дело: заманить лучшие европейские умы к себе, использовать в собственных целях обнищавших светил. А не удастся — так за какие угодно деньги буквально перекупать любую атомную информацию. Из советской зоны оккупации Германии все находившиеся в ней ученые моментально перебрались на Запад. Ушли даже с нами до того сотрудничавшие. Но Судоплатову надо было как-то оправдывать существование свое и отдела «С». Требовались акции, почины, громкие имена. Так родилась безумная идея с Нильсом Бором. С высочайшего дозволения и, видимо, по подсказке лично Берии решили отправить к нему целую делегацию работников отдела «С». Узнали, что Бор вернулся в Данию, и поехали.

К собственному удивлению, возглавил группу только-только в отдел призванный доктор наук, физик Терлецкий. Он работал с развединформацией как ученый: сортировал, комплектовал, обобщал.

Но вопросы Нильсу Бору придумал даже не он. Сформулировали их настолько элементарно, были они так просты, что я никак не могу понять, зачем вообще всё это затевалось. Преподнести себя повыгоднее Сталину?

Бор, человек деликатный, интеллигентный, к СССР, как вы отметили, хорошо относившийся, не мог отказать во встрече. Беседы в Копенгагене состоялись. О том, что такое вот рандеву может подставить Бора, Судоплатов, конечно, не думал. А Терлецкий стеснялся, нервничал. Он-то понимал, с какой величиной имел дело. Однако этика этикой, а отказаться выполнить личное задание Берии не осмелился. Вопросы задал через приставленного к нему судоплатовского переводчика. Английским Терлецкий владел неважно.

Насколько же перекрывался нашей развединформацией этот список вопросов Судоплатова, и говорить нечего. Бор ничего ценного не сказал. Отвечал общими фразами. И, на всякий случай подстраховавшись, Бор сообщил о визите советской делегации датчанам. Те — американцам.

— Ничего себе. Это из серии «а мы так не договаривались».

— Но Бору было, что терять. Короче, результат миссии — нулевой. Зато из отдела «С» к Сталину пошло сообщение об умело выполненной операции. Понятно, что ответы Нильса Бора передали Курчатову. И он, досконально в проблеме разбиравшийся, дал всей этой показушной шумихе очень скромненькую оценку. Поездка оказалась бесполезной.

Никакой помощи от Бора, Оппенгеймера и других столь же великих ни Курчатов, ни разведка никогда не получала.

— Владимир Борисович, как у вас сложилась жизнь после войны и командировки в Англию?

— Нормально. В 1948–1950 годах работал в США.

— Почему так недолго?

— Жена заболела. Пришлось ехать в Союз на операцию. С 1956 года был резидентом в США.

— То есть возглавляли всю советскую разведсеть в Штатах?

— Легальную. Шесть лет.

— Почему все-таки вы не генерал?

— В мое время нам звание генерала не присваивали.

— И занимались в Штатах теми же атомными делами?

— И не только. А атомными вопросами мы и сейчас занимаемся.

— Вторая мировая закончилась. Увлечение коммунистическими идеями прошло. Бескорыстные и идейные агенты теперь, наверное, перевелись?

— К сожалению, да. Теперь агентов приходится нанимать и оплачивать. Вера угасла, появился страх перед нами и своей контрразведкой.

— Но и мы сами немало сделали, чтобы от себя отвадить.

— Мы много для этого сделали. Сегодня поиски помощников затруднены. Жизнь внесла поправки в методы, и существенные.

— Но вернемся к вашей первой командировке в Штаты. Вы должны были застать там полковника Абеля?

— Ему полковника тогда еще не присвоили. Понимаете, я был помощником резидента по научно-технической разведке. А нелегальная разведка всегда была и остается табу для всех. Как правило, Центр поддерживает контакт со своими нелегалами самостоятельно. У них собственные каналы связи. Только руководители нелегальной резидентуры знают, что есть конкретно такой нелегал. Единственное, что мне было известно: с человеком, которого вы называете Абель, есть запасная связь на случай, если основная оборвется. Остальное до поры до времени меня не должно было касаться.

— И то же самое относилось к Коэнам, которые во время войны вывезли из Лос-Аламоса чертежи от агента Персея?

— Я знал, чем Коэны занимаются, пока они были в сети легальной разведки. Настоящие разведчики! Сколько они для нас всего добыли! Но я напрямую в контакт с Коэнами не вступал, хотя руководил деятельностью этой группы через моего сотрудника Соколова. Когда Соколов, известный Коэнам под именем Клод, шел на встречи с ними, он докладывал мне. Мы познакомили Коэнов с Абелем, который принял руководство над всей этой группой. Но к тому времени Коэнам пора было спешно покидать Америку, и сотрудничество их с Абелем было недолгим. Бежать в Мексику им помог Клод.

— А как развивалось сотрудничество с Абелем?

— Да, пожалуй, никак. Я работал в Штатах до 1962 года. Арест его произошел при мне. Но к этому времени он на нас уже не замыкался, непосредственно на Центр. Иногда, очень редко, поддерживали с ним связь. Были кое-какие каналы. Передавали деньги, документы — и всё. Не виделся я с ним там ни разу. Мне бы не хотелось развивать дальше всю эту тему. Мои представления несколько отличаются от популярных. Я испытываю к Вильяму Фишеру, взявшему при аресте имя Абель, огромное уважение. Боготворю нелегалов-разведчи-ков. На риск они идут страшный. Любой из них для меня, если хотите, образец.

…Владимир Борисович скончался в 2003 году. Светлая ему память и глубокая благодарность.

В годы войны молодой разведчик Александр Феклисов получил важнейшую информацию об атомной бомбе. А в 1962-м во многом благодаря ему, резиденту советской разведки в США, был урегулирован Карибский кризис.

Начинающий разведчик Саша Феклисов имел поразительную способность сходиться с людьми. И мне, познакомившемуся с Феклисовым в 1993-м, когда ему было под восемьдесят, общение с ним давалось всегда легко. Заходил в его маленькую квартирку на Грузинской и чувствовал себя словно на исповеди. Но не на своей. Наверно, ему хотелось вспомнить, рассказать. И он говорил, впрочем, никогда не называя фамилий своих агентов, которых именовал только «друзьями».

В годы войны Феклисов находился под дипломатическим прикрытием в США. О своем близком Друге, неприметном нью-йоркском инженере с крупного военного завода, всегда рассказывал и с радостью, и с болью. Судьба этого человека сложилась трагически, и, как мне кажется, винил в этом Феклисов себя тоже (а зря). Друг работал на СССР «сугубо на идейной основе». Говорил Феклисову: «Слушай, Александр, эта гадина Гитлер решил перебить всех вас, русских, и нас, евреев. За это мы с тобой его здорово накажем». И поток сведений, который шел от этого инженера, был неиссякаем.