📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгБоевикиБратишка, оставь покурить! - Николай Стародымов

Братишка, оставь покурить! - Николай Стародымов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 ... 80
Перейти на страницу:

Короче говоря, моя рота скоро напрочь потеряла боевую связь с другими подразделениями. Более того, боевые машины вынуждены были действовать каждая самостоятельно, превратившись в автономные боевые единицы.

Бронетранспортер, в котором находился я, неожиданно оказался на небольшой площади, на которой сходилось несколько кривых улиц. Вокруг дым, пыль, разрывы… Эфир клокочет приказами, докладами, призывами о помощи — и матом, матом, матом…

Рваться дальше было бессмысленно — только людей гробить. Надо было отходить, причем отходить немедленно. И отходить всем, потому что каждый, кто тут отстанет, оказывается обреченным.

— «Буревестник», я «Ласточка», — орал и я, внося свою лепту в какофонию эфирного бедлама. — «Буревестник», ответь «Ласточке»!

— Я «Буревестник», — донесся наконец металлический голос. — Доложи, где ты находишься?

Я объяснил где.

— Успокойся, всем тяжело, — услышал в ответ. — Объясни четко, где ты застрял.

А как я ему мог четко объяснить? И даже не потому, что я не разбираюсь в карте, я в ней, в карте, как раз разбираюсь очень неплохо — просто тут, в такой обстановке невозможно четко определить место своего расположения. Немыслимое нагромождение дувалов, каких-то глинобитных построек, арыков — и клубы дыма и пыли вокруг, плотно заволакивающие небо. Я назвал в эфир квадрат.

— Дальше по «улитке» не то три, не то девять.

— Понял. Ты, «Ласточка», дальше всех залетел… Ладно, держись, будем вытаскивать… Сейчас в твою сторону пойдут «вертушки», обозначься дымами.

О Боже! Какими дымами себя обозначишь, если вокруг такое творится! Какие сюда могут сунутся вертолеты, если из каждого двора может в из сторону сорваться «стингер» или «поработать» ДШК?..

Впрочем, все это у меня мелькнуло в голове лишь мимоходом. Нужно было спасать оставшихся людей, принимать меры к обороне.

Такого жуткого боя в моей биографии еще не было. Чтобы рассказать о нем, нужно быть Бондаревым. Поэтому только несколько эпизодов.

Бронетранспортер, в котором находилось отделение, командовал младший сержант Шиманский, следовал, как ему и было предписано, за танком. Вытоптанная, выжженная земля от гусениц танка вздымалась за его кормой, густо заволакивала триплексы приборов наблюдения БТРа.

Мины взорвались почти одновременно — одна разворотила гусеницу танка, другая с корнем вырвала колесо бронетранспортера. Замечу для непосвященных, что БТР так устроен, что даже если он лишится трех колес, все равно сможет самостоятельно двигаться — при условии, конечно, что колеса будут сорваны не соседние. Так что боевая машина еще попыталась вырваться из западни. Но тут ее корпус сотряс жуткой силы удар. И мгновенно умолк крупнокалиберный пулемет, который размеренно выстукивал короткие очереди.

— Огонь! — орал Шиманский.

Однако пулемет продолжал молчать. Командир обернулся. И ему, уже успевшему много чего повидать на этой войне, стало жутко.

Сорванная из гнезда угодившим в нее снарядом башенка бронетранспортера чудовищными клещами зажала голову пулеметчика. И теперь его тело в потрепанном комбинезоне, с неестественно обвисшими руками безжизненно висело в полумраке за спиной командира.

Корпус машины потряс еще один удар.

— Еще мину «поймали», — послышался крик водителя.

— Как машина? — это командира интересовало больше всего.

— Пока тянет…

Это были последние слова водителя. Новый взрыв потряс БТР. Взвизгнув, разом умолкли оба двигателя. Водитель черным ребристым шлемом упал на Шиманского. Из кровавого месива изумленно смотрел на командира уже мертвый глаз.

Сержант оттолкнул тело убитого, попытался завести машину, увести ее из-под кинжального огня. Ухватился за обруч руля. И тут же понял, что все бесполезно — руль провернулся неестественно легко, было слышно, как где-то под днищем рассыпался подшипник.

— К машине!

Теперь нужно было срочно покинуть спасительную до сих пор броню, которая в одно мгновение превратилась в стенки гроба.

По тому, как сзади дохнуло горячим, но более свежим, чем прокисший пороховыми газами, воздухом, по тому, что громче загремела густая стрельба, стало ясно, что сзади раскрыли десантный люк. Шиманский не рискнул выбираться через верхний люк, начал пробираться в салон. По пути задел еще теплое тело пулеметчика. Оно откачнулось.

Под колеса их выбралось только четверо.

— Будем биться, ребята! Нас не оставят.

…Их и не оставили бы. Если бы знали, где они находятся, если бы знали, что они еще отбиваются, если бы знали, в каком колене проулочка их искать. Весь бой практически распался на такие вот отдельные очажки обороны, а пробившиеся нам на помощь подразделения просто собирали всех, кому посчастливилось оказаться у них на пути. Потому что сориентироваться в какофонии боя возможности просто не было…

Они вчетвером отбивались, пока хватило патронов. А душманы на рожон особенно не лезли, не высовывались, словно выжидали чего-то.

— В плен хотят взять! — догадался Шиманский. — В плен не сдаваться!

Для русского солдата плен всегда был позором. Но в данном случае не одна лишь моральная сторона заботила солдат. Это сегодня мы знаем, что отнюдь не всех пленных казнили лютой казнью. А тогда достоянием гласности становились другие случаи, когда советские солдаты подвергались нечеловеческим мукам лишь за то, что их кто-то неизвестно за что отправил воевать на чужую землю.

Надо сказать, Восток дело не только тонкое — это дело еще и утонченно жестокое. Вырезать живому человеку звезду на груди или на лбу, поотрубать руки и ноги, выпотрошить живот и набить его землей — не дай Бог кому бы то ни было такой смерти. Как-то под Кабулом по глупости в плен попали два десятка наших военных строителей. Душманы соорудили из них жуткую гирлянду — по очереди нанизывали солдат на длинный, остро отточенный металлический прут. Невозможно даже представить себе тот ужас, который испытывал последний человек, который видел, какая участь постигает его товарищей. И таких примеров можно приводить еще немало.

…Патроны таки кончились. И командир приказал:

— Всем застрелиться!

Они сползлись под колесами, обнялись. Попрощались. И каждый выстрелил в себя. Последним стрелялся командир отделения младший сержант Шиманский.

К ним пробились-таки. Бой к тому времени уже утих, трупы солдат лежали возле бронетранспортера — их вытащили душманы. Только тут гранатометчик Гиви Бачиашвили заметил, что у одного из них из раны чуть сочится живая кровь.

Фамилия того солдата была Теплюк. От него мы и узнали о последнем бое экипажа. Назову фамилии этих ребят: Шиманский, Сангов, Ткачук, Тешабаев, Толмачев. Много позже я случайно узнал, что в том же бою погиб танкист Михаил Адольфович Аразашвили — будем считать, что именно он вел свой танк впереди этого бронетранспортера.

1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 ... 80
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?