Эмигрантка в стране магазинов - Диана Луч

* * *

А еще почему европейцы предпочитают эмигрантам о себе ничего не рассказывать? Все просто. Нам не доверяют. Кстати, не доверять малознакомому человеку – вполне естественно. Но когда на протяжении лет так пяти вы перед кем-нибудь выворачиваете душу наизнанку и не получаете вообще никакой ответной реакции… Это может означать только одно: вас изучают. Зачем? А чтобы контролировать. Основываясь на своем опыте, в качестве предположительной версии, скажу, что подавляющее большинство европейцев считает, что эмигрант не имеет права на доверие. Зато вместо душевной щедрости они обожают демонстрировать всему миру свою материальную щедрость, вагонами отправляя в бедные страны Африки и Азии просроченные медикаменты и безвозвратно испорченную одежду, с ничем не выводимыми пятнами. Что же касается доверия, то в этой связи мне кажется весьма показательным следующий случай. Помню, когда я всего на пару минут оставила свою куртку в соседней секции нашего магазина, то работавший там продавец европейского происхождения не замедлил меня предупредить: «Не разбрасывай здесь свои вещи без присмотра, а не то Хорхе может их того… в общем, сама понимаешь». Я удивилась: «Ты что, однажды поймал его на воровстве?» Сослуживец: «Нет, пока ничего такого не было, но Хорхе – аргентинец, а они в этом смысле все одинаковые…» А вот интересно, если бы Хорхе был швейцарцем, было бы справедливо подозревать его в воровстве? Ну, наверное, если только часов. Они же, швейцарцы, известные специалисты по часам. И следуя этой логике, аргентинцы в массе своей – только по курткам. Все логично. Теперь понимаю.

К слову, в связи с затронутой темой о патологическом недоверии европейцев к эмигрантам мне вспомнилась еще одна история из личного опыта. Как-то раз в Стране Магазинов я шла на работу и поскользнулась на абсолютно ровном месте. Что-то в моей ноге громко хрястнуло, и я тут же присела на корточки, завыв от боли. Случилось это посреди недели, между восьмью и девятью часами утра, то есть когда большинство граждан отправляется на работу. Помню, в тот момент около меня вообще никто не остановился, хотя бы для того, чтобы поинтересоваться, отчего же это я сижу на асфальте посреди улицы, с перекошенным от боли лицом. Вся эта толпа народа не только обходила меня вокруг, но кто-то из спешивших по своим делам даже умудрялся через меня перешагивать, а кто-то еще и перепрыгивать. На всю оставшуюся жизнь мне запомнилось состояние ужаса от внезапной беспомощности и вместе с тем удивление от происходящего. В те минуты у меня в голове промелькнуло: «Ну ладно, если бы это случилось на улице Москвы или другого большого города, где народ все время куда-то бежит, торопится, не останавливаясь ни на минуту. Но это же маленький городишка, в мизерных размеров стране, коренное население которой к тому же очень гордится хорошим отношением друг к другу, взаимопомощью, взаимовыручкой…» Впрочем, как и в других государствах Европы, правило доброжелательного соседского отношения в Стране Магазинов на эмигрантов не распространялось.

Хотя на самом деле ничего удивительного в этом не было. Общепринятой формой поведения на ее территории являлось очевидное двуличие или, по-другому, двойная мораль. Помню, как несколько лет подряд в парламенте этого европейского государства велись немыслимые дебаты, временами доходившие чуть ли не до драки, на тему того, позволить или нет открытие одного-единственного секс-шопа. В конечном итоге, поддавшись на уговоры прогрессивно настроенных граждан, скрепя сердце правительство его все-таки разрешило. А теперь задумайтесь, пожалуйста, уважаемые читатели, над следующим парадоксом. Шутка ли сказать, но длительные дискуссии о возможном растлении молодежи подобными секс-шопами велись в стране, где ни полицейские, ни банковские служащие никогда не интересовались у ступивших на их территорию граждан, откуда у последних взялись миллионы евро и каким конкретно способом они эти деньги раздобыли. Нелишним будет заметить, что при наличии кругленькой суммы на счетах местного банка его владелец автоматически получал право на проживание в Стране Магазинов. Понятно почему, да? Чтобы он там же свои миллионы и тратил.

Что же касается особенностей представления о морали в рамках обычных взаимоотношений, то это выглядело приблизительно так. Если в качестве туриста вы, уважаемый читатель, зашли бы в один из магазинов этого европейского государства для ознакомления с последней коллекцией часов от Армани, то вежливая продавщица сходу предложила бы вам присесть в удобное кресло и выпить чашечку вкусного кофе. К тому же не исключено, что у нее нашелся бы пуфик для вашей карманной собачки, напарфюмированные салфеточки для рук и еще тридцать три каких-нибудь дополнительных и исключительно приятных деталей магазинного сервиса. А теперь представьте себе, что, покинув это заведение с приобретенными часами, вы, отойдя от него на пару метров, упали и сломали себе ногу. В этом случае даже не надейтесь на то, что, услышав ваши крики о помощи, несколько минут назад лучезарно улыбавшаяся вам продавщица выйдет на улицу и вызовет скорую помощь. Одним словом, придется вам, глубокоуважаемый турист, ползти до ближайшего медпункта или отеля, в котором вы остановились, и только там, возможно, кто-нибудь обратит на вас должное внимание и доставит в больницу. Возвращаясь к истории о своей сломанной ноге, добавлю, что, превозмогая боль, мне удалось каким-то образом встать. А затем, скрючившись и пошатываясь, я побрела к месту своей работы, сопровождая каждый шаг то протяжным стоном, то хрипом, то звуком наподобие звериного рычания, вырывавшимися у меня потому, что надо было каким-нибудь образом сдержаться, чтобы не закричать от боли. В конце концов, мне удалось добраться до магазина, а там, прямо у входа я грохнулась на пол, простонав: «Помогите!» Подбежавшие сослуживцы сразу же вызвали неотложку, на которой меня доставили в больницу, где и был установлен диагноз: перелом стопы. Затем травматолог наложил мне на сломанное место гипс, а на следующий день с опорой на костыли я вернулась на работу, чтобы вручить своей заведующей больничный лист.

Помню, что с моим приходом в магазине стало происходить нечто странное. Один за другим ко мне подходили коллеги и тихо, почти шепотом, доброжелательным и располагавшим к беседе голосом, все подряд, спрашивали одно и то же: «Ну, признайся честно, ты ведь не по дороге на работу себе ногу сломала, а дома, и еще вчера…» И хотя такая проверка на вшивость до глубины души меня возмутила, тем не менее я сумела сдержаться и спокойным тоном каждому из них ответила, что сломала себе стопу по дороге на работу, а не где-то еще. Впрочем, спустя некоторое время одна из кассирш разъяснила мне суть происходящего. Оказалось, что, если служащий получал травму на рабочем месте или по дороге на работу, то владельцы магазина по закону оплачивали стоимость гипса, что-то около восьмидесяти евро. Но если полученная травма не имела никакого отношения к рабочему процессу, то гипс оплачивал сам служащий. Хотя с другой стороны… Задумайтесь над тем, что представляет собой сумма в восемьдесят евро для центрального столичного трехэтажного магазина, в котором в разгар туристического сезона за месяц продавалось товаров на несколько сотен тысяч евро? Это все равно что потеря губной помады для миллионерши. До сих пор меня терзают сомнения относительно того, чем была вызвана такая реакция: типичным недоверием к эмигранту или диких масштабов патологической жадностью кого-то из руководителей этой торговой корпорации, заставившего всех моих сослуживцев выпытывать у меня правду про сломанную при неизвестных обстоятельствах ногу.