Мечты о полете - Келли Сент-Клэр

задыхается и притягивает меня к себе. Когда он ел в последний раз? Как он дошёл до такого состояния?

— Ш-ш-ш, я в порядке. Ты в порядке.

Я укачиваю Оландона, как ребёнка, и смотрю поверх его головы на Короля Джована.

В зале так тихо, что я могла бы поверить, что позади меня нет сотни или около того человек. Глаза Джована прикованы ко мне. Выражение его лица пустое, но поза напряжённая. Я видела его таким достаточно часто, чтобы понять: если бы я была ближе, и моя вуаль была бы снята, его глаза сверкали бы.

Джован не просто зол, он в ярости. На моего брата, на моё появление или на мой уход, я не знаю. Но какой бы неловкости я ни ожидала от этого момента, её нет. Мой приоритет — Оландон, а не какая-то мелкая личная драма между мной и Королём.

— Он будет в порядке? — мягко спрашиваю я.

Джован остаётся сидеть на своём троне, внимательно разглядывая меня. Он сердится или испытывает отвращение, я не могу определить.

Оландон затихает в моих руках.

— Ландон!

Он не может умереть. Пожалуйста, только не он тоже. Я с трудом выдерживаю его вес, хотя он стал совсем лёгким.

Затем давление ослабевает. Я смотрю вверх, как Король подхватывает стройную фигуру моего брата. Руки трясутся, я прикладываю ухо к груди Оландона и чуть не плачу, когда слышу равномерное биение.

Я сажусь и сглатываю большой комок в горле.

— Спасибо, — шепчу я.

Король не произносит ни слова. Но мне всё равно, ведь он помог моему брату. Этого мне достаточно.

Он отдаёт приказ кому-то позади меня. Я не отрываю взгляда от Оландона, чтобы проверить, кто это, но слышу мягкие шаги позади себя, следуя за фигурой Джована. Он несёт его в комнату, которую я занимала, когда только прибыла. Ту, которую я считала подземельем. По сравнению с комнатой, которую я занимала как Мороз, так и есть. Но здесь есть огонь и тёплая постель. Учитывая, насколько Джован в ярости, я удивлена, что он вообще дал нам так много. Но каким бы он ни был, он никогда не был злым. Он опускает Оландона на кровать и что-то ворчит тому, кто стоит у меня за спиной.

Он встречается со мной взглядом на долю секунды, а затем опускает голову. Он уходит, не сказав ни слова.

Я вздыхаю. Я оборачиваюсь и вздрагиваю, когда вижу, что за нами шла жена Малира.

— Садра, — приветствую я её.

Она улыбается мне, немного нерешительно. Я понимаю, каким шоком будет моё внезапное появление для всех делегатов и других моих друзей.

Служанка приносит воду и бульон, и тогда Садра принимается за дело. Она вливает жидкости в горло Оландона мизерными порциями, пока я его мою. Я выливаю кувшин за кувшином воды, пока он не становится настолько чистым, насколько это возможно. Слёзы текут по моему лицу, когда я обнаруживаю, что могу обхватить пальцами его голень. Он исхудал, стал почти неузнаваем, а его кожа кажется бумажной и хрупкой. Когда становятся видны выступающие ребра, я прижимаю вуаль к лицу, чтобы вытереть слёзы.

— Он будет в порядке? — запинаюсь я.

Садра убирает свои припасы.

— В течение следующих двух дней ему нужно будет пить бульон и воду каждые полчаса. По ложке или по две, — говорит она.

Я киваю и вижу, что она оставила кувшин с каждым из продуктов рядом с кроватью.

— Я вернусь утром, чтобы проверить его, — она направляется к двери, а затем с улыбкой оборачивается. — И я рада снова увидеть тебя, Татума.

Дверь с мягким стуком закрывается.

Она не сказала мне, что он будет в порядке.

Я остаюсь рядом с Оландоном все два дня, кормлю его, как велела Садра. Кто-то приносит мне еду, но я не могу её есть. Я сплю только четыре-пять раз в день, когда она ненадолго заходит проведать его.

За это время мой брат не приходит в сознание, а она так и не отвечает на мой вопрос. Хотя я слишком боюсь спрашивать снова. Я знаю, что он так долго не приходит в сознание, не очень хороший знак.

Снова ночь. Я не могу вспомнить какая по счёту. Третья? Может четвёртая? Я ловлю себя на том, что задремала, и встаю, чтобы пройтись по комнате. Пора снова кормить его? Наверное, пора. Я приподнимаю его голову, чтобы влить воду и бульон в его горло. Он стонет, когда я заканчиваю. Это первый звук, который он издал.

— Ландон? — спрашиваю я.

Ответа нет. Я всё равно говорю с ним.

— Ты в порядке, братец. Я здесь. Я буду присматривать за тобой, и ты будешь в безопасности. Обещаю.

Я наклоняюсь и целую его в лоб.

— Я люблю тебя.

Моя голова запрокидывается, когда меня поднимают, едва ли пробуждая от самого глубокого сна, в который я когда-либо проваливалась. Сильные руки укладывают меня на меха. Я погружаюсь в них, как в перья.

Меня разбудила рука, поглаживающая мою макушку. Устало моргая, я смотрю сквозь вуаль на Оландона.

— Привет, — я зеваю, а потом сажусь прямо. — Ты очнулся!

Я освобождаюсь от мехов, желая получше рассмотреть его. Его лицо всё ещё исхудавшее и осунувшееся, но в глазах есть жизнь. И он в сознании. Это должно быть хорошим знаком. Я смотрю на него, безмерно благодарная, но всё ещё в страхе, что смерть заберёт его.

— Да. Прошу прощения, что разбудил тебя, но я отчаянно нуждаюсь в воде и не могу добыть её самостоятельно, — хрипит он.

Старый Оландон был бы смущён, признав это, но мужчина передо мной говорит об этом, как о факте.

— Конечно.

Мой голос скрипит, предавая эмоции. Я прочищаю горло.

— Не знаю, когда я уснула.

Я улыбаюсь Оландону и вспоминаю, что он не может этого видеть. Я хмурюсь, вспоминая сильные руки, укладывающие меня в меха. Был ли это Джован?

Оландон так хочет пить, что я даю ему пять ложек воды.

— Ты можешь выпить больше, если Садра разрешит. Слишком много сейчас вредно, — говорю я.

Я призываю его отдохнуть.

— Ты не отчитала меня за то, что я прошёл через Оскалу, — замечает он.

Я глажу его по волосам. Да, я вскоре догадалась, что именно это он и сделал, после того как первоначальный шок от встречи с ним прошёл, хотя я не могла поверить в это, пока не услышала его подтверждение только что.

— Я жду, пока ты наберёшься сил.

Сейчас я больше беспокоилась, почему он это сделал.

— Близнецы в порядке? Аквин? Приют? — спрашиваю