Необязательная страна - Вали Наср

Некоторые в Вашингтоне подумывают о новой расстановке сил в регионе, в которой ось Анкара – Рияд – Доха (добавьте к этому Каир и Дамаск, если Египет встанет на ноги, а сирийские сунниты свергнут Ассада) будет противостоять оси Тегеран – Багдад – Бейрут (когда Хезболле будут обрублены когти). Они утверждают, что Америке следует работать с суннитской осью и при ее содействии против иранской. Логика вполне очевидна, но общая картинка вряд ли так ясна.

По-прежнему сохраняется сомнение по поводу возможности или желания Турции служить якорем спасения американской политики. Энтузиазм Турции в отношении Ближнего Востока был на его пике, когда регион, похоже, открывался в экономическом плане и мелкими шагами двигался в направлении демократии. Анкара тогда представляла себе регион, построенный по планам Турции; Стамбул стал бы региональным экономическим узловым пунктом, а Анкара – политическим центром. Министр иностранных дел Давотоглу, наиболее четко формулирующий идеи стратег Турции, не предвидел того, что неоосманство будет означать улаживание разных проблем, миротворчество и спешное урегулирование одного кризиса за другим для решения проблем региона231. Турция должна будет проделать что-то из упомянутого, особенно когда беда стоит у ее порога, как в случае с Сирией, у нее все меньше склонности к рискованным делам в урегулировании проблем региона. Лозунг Давотоглу относительно возвращения Турции на Ближний Восток заключался в следующем: «Ноль проблем с соседями». А сейчас, когда государства по всему региону разрываются от протестов и конфликтов, Турция оказалась окружена соседями, которые предлагают ноль в дополнение к проблемам.

Турции, возможно, недостает способности заниматься улаживанием большого количества проблем. В ближайшем будущем она должна будет иметь дело со сменой своей правящей партии, а турецкая экономика начинает демонстрировать признаки замедления темпов роста, как и другие, некогда весьма амбициозные, новые рынки232. Это не означает, что Турция станет нестабильной; означает только то, что она может не захотеть или оказаться не в состоянии действовать как региональный омбудсмен или на все готовый союзник Америки.

Короче говоря, Америка вынуждена делать больше в этом регионе, и она должна будет это делать самостоятельно, без чьей-то помощи. Если же ей понадобится помощь, она должна будет обратиться к союзникам. Руководить другими за их спинами в основном не придется, потому что нет очевидных союзников, готовых выйти на передний фронт. Добавьте к этому тот факт, что в итоге именно мы одни как раз и должны защищать свою собственную позицию и отстаивать наши интересы от посягательств наших глобальных противников, особенно Китая.

Если и есть какая-то американская стратегия в действиях на Ближнем Востоке в наше время, ее можно сформулировать следующим образом: не дать Египту скатиться в еще худшее положение, сдерживать Иран, опираться на Турцию и укреплять дипломатические и военные возможности монархий Персидского залива. Другими словами, создавать оборону с учетом «арабской весны», вести наступление, когда речь идет об Иране, и продолжать то же самое в войне против терроризма. Однако Соединенным Штатам придется все это делать в меняющихся геостратегических условиях.

За последние десять лет центр притяжения на Ближнем Востоке постепенно смещается на восток и юг, вначале от Леванта и восточного побережья Средиземного моря (район, идущий от Турции на севере до Египта на юге и простирающийся на восток к границам Иордании и Сирии и включающий Ирак), где десятилетиями находился «глаз бури» на Ближнем Востоке, до Персидского залива, а затем от арабского мира на севере и востоке до Ирана и Турции. Со времени вторжения в Ирак в 2003 году конфликт внутри и вокруг Персидского залива поглощал большую часть внимания и ресурсов Америки. Именно в Персидском заливе Соединенные Штаты расположились так, чтобы вести войну в Ираке, сдерживать Иран и охранять потоки нефти на мировые рынки. Новейшая заметная линия разлома между шиитами и суннитами проходит в Персидском заливе, и также именно здесь нефтедоллары производят новых ягнят на заклание, таких, как Оман, Катар и ОАЭ с их чрезмерным влиянием на арабскую политику.

С 2003 года соревнование между персидским и арабским мирами в борьбе за власть в Персидском заливе (с четкими сектантскими обертонами) стало важной региональной движущей силой, влияющей на ход событий в Сирии, Ливане и на палестинских территориях, где отдаленные Иран, Саудовская Аравия и Катар являются более влиятельными игроками, чем соседствующие Египет и Иордания. Судьба Сирии или будущее Ливана, по большому счету, зависят от баланса ирано-саудовских отношений. Именно Катар посредничал в достижении мира в Ливане в 2008 году; и именно Иран и Саудовская Аравия усиливают межрелигиозный раскол в Сирии и соревнуются друг с другом за определение позиции региона в палестинском вопросе.

Шиитско-суннитское межрелигиозное соперничество не всегда будет приводить к кровавому конфликту, и оно ни в коем разе не является единственной движущей силой действий на Ближнем Востоке, но оно влияет на события, большие и малые, и, если брать шире, на баланс сил в регионе, и тут не ошибешься. А «арабская весна» усилила воздействие этой силы. Только сектантством нельзя объяснить каждый поворот событий и каждый союз, возникающий в регионе, но до тех пор, пока дисбаланс между распределением благ и власти между шиитами и суннитами не будет выровнен должным образом, межрелигиозная рознь останется важным определяющим инструментом региональной политики. Шиитско-суннитское соперничество и «арабская весна» обнажили напряженность, которая сосредоточилась в Персидском заливе. Именно здесь шииты имеют численное преимущество, а Иран стоит перед лицом главного борца за дело суннитов – Саудовской Аравии. Персидский залив – это шиитское озеро, окруженное Ираном, Ираком и Бахрейном, в которых большинство шиитов. Значительное число шиитов также проживает в Кувейте, восточных нефтеносных районах Саудовской Аравии и ОАЭ. Чем более осажденными чувствуют себя шииты – и вид такого поддерживаемого США суннитского режима, как Бахрейн, который стреляет в протестующих шиитов, ничем помочь в этом плане не может, – тем вероятнее всего они будут искать укрытия под крылом Ирана233. Если Иран и перестанет заниматься территориями суннитов (Сирией или Йеменом), где его слабое влияние зависит от открытого осуждения Израиля, иранское влияние среди шиитов будет только расширяться. Зона влияния Ирана будет расти по всему району Персидского залива, особенно тогда, когда мы видим его падение в Сирии. Эта реальность не только делает Персидский залив геостратегическим эпицентром Большого Ближнего Востока, она также должна дать передышку любым американским специалистам по вопросам стратегии, которые рассматривают стабильные монархии Персидского залива как опору политики США.

Вашингтон обнаружил, что он непреднамеренно оказался на стороне суннитов. Это и должно было случиться с учетом того, что Ирак сейчас значит для Америки меньше, в то время как угроза, которую представляют для интересов Запада Иран и Хезболла, ставит их под перекрестие Америки. Горючая смесь «арабской весны» и религиозной розни подорвали силы еще одного врага Америки в Сирии, в то время как в Бахрейне американский друг быстро подавил протесты. Америка, как представляется, делает работу за суннитов, изолируя Иран и сваливая Ассада. Разумеется, Америка не считает, что она втягивается как игрок в региональную межконфессиональную свару, но, как бы то ни было, она оказывается именно в таком положении, о чем свидетельствуют результаты.