Дом с привидением - Анна Михалева

— Ты всегда либо злился, либо волновался. Состояние твоего духа зависит от тебя, а не от меня.

— Зачем тебе Сашка? — Мамонов понял наконец, что раздражало его больше всего: сцена, свидетелем которой он стал недавно. Павел обнимал его дочь прямо у двери его кабинета. Обнимал так, что было понятно: у них не приятельские отношения и даже не дружеские. Девочка влюблена в него по уши. Так, как может влюбиться 18-летняя несмышленая девчонка впервые в жизни.

— Она свет и радость этого дома, — Павел растянул губы в улыбке, — она жизнь, а меня сюда привел именно интерес к жизни.

— Так убирайся отсюда вместе со своими интересами! — Аркадий Петрович сорвался на крик.

— Я люблю ее, — Павел мечтательно улыбнулся, — я предложу ей пойти со мной.

— Что?! — Мамонов задохнулся. — Сашка с тобой? Ты спятил? Даже не думай об этом!

— Никто не смеет мне приказывать, — прозвучал ледяной ответ. — Я уйду, когда сочту нужным. Пойми ты, глупый человек, ты больше не главный.

— Хочешь сказать, что главный в этом доме теперь ты?! — с этими словами Мамонов метнулся к своему столу, выдвинул верхний ящик, схватил пистолет и направил его на Павла. Рука, сжимающая оружие, предательски затряслась. На лбу выступили крупные капли пота. — Я мог бы позвать охрану. Эти ребята располосовали бы тебя на ленты на моих глазах, но зачем? Я сам могу сделать то, что давно уже собирался, не так ли? Я не отдам тебе Сашку! Мертвый ухажер — это мертвый ухажер. И плевать мне, что потом будет.

Голос его стал сиплым. Он более не владел собой. В ушах шумело, кровь носилась по венам с остервенелой скоростью.

— Хочешь убить мою плоть? — услыхал он далекий, но очень уверенный голос. — Эта плоть мне даже не принадлежит. Ты убьешь тело. Но ты не сможешь убить меня. И самое смешное, ты знаешь это. Знаешь, но не можешь побороть собственное упрямство. Что я должен сделать, чтобы ты наконец поверил себе самому?

— Плевать мне на тебя, и на себя плевать. Ты пришел за мной, а теперь ты нарушаешь правила, и мне уже все равно, что будет со мной после этой жизни.

— Очень сомневаюсь, что тебе все равно. Человеческая жизнь — секунда по сравнению с вечностью. Что будет с тобой в оставшейся вечности, если здесь, в эту секунду ты презреешь приказ апостола Павла? Секунда решает исход вечности. Твоей вечности.

— Думаешь зубы мне заговорить! Так не выйдет! — Мамонов постарался прицелиться, но гнев не давал ему сосредоточиться на хрупкой фигуре у окна.

А Павел стоял спокойный, расслабленно опершись на подоконник, и смотрел на него холодно, словно не замечал наведенного на него дула пистолета. Он не боялся его, он не боялся смерти, он вообще ничего в этой жизни не боялся. Аркадий Петрович почувствовал дрожь в коленях. Гул в голове нарастал. Гул этот уже стал столь сильным, что у него заломило зубы, а на глазах выступили слезы. Грудь неожиданно сдавило, комната смешалась в один серо-коричневый кошмар, в котором он вдруг увидел две голубые точки — холодные глаза своего противника. Того, кого он ненавидел и перед кем был бессилен.

— Мне жаль тебя, — произнес Павел, — я не хочу превращать твою вечность в кошмар.

И вдруг пол под ногами Мамонова, скрипя, затрясся. Так сильно, что его подбросило в воздух. Непонятная сила выбила пистолет из рук. Аркадий Петрович не удержался и упал. Кабинет ходил ходуном, тяжелая мебель ездила из стороны в сторону. Дверцы шкафов распахнулись, и оттуда полетели книги. Люстра со скрежетом обрушилась на ковер, разметав по углам хрустальные осколки. В глазах у Мамонова потемнело, дышать стало нечем.

— Пыльно, — прохрипел он, — слишком пыльно!

Ему показалось, что в комнату ворвался ураган, наполнив ее вековой пылью, которая поглотила весь кислород.

— Ты все еще хочешь уйти сейчас? — донеслось до него.

— Довольно, — прошептал Мамонов, теряя последние силы. Его безвольное тело бросило влево, потом вправо. Доски вздымались под ним как волны. — Довольно!

И все затихло. Разом.

Мамонов огляделся. Кабинет был весь перекошен: мебель стояла не на своих местах, кругом валялись бумаги, книги, осколки. А у окна высился Павел, все в той же расслабленной позе. Он улыбнулся ему, потом шагнул в сторону, взял с пола пистолет и отдал оружие владельцу.

— Завтра мы уходим, — тихо сказал он.

— Неужели ты, апостол, позволишь себе такое безрассудство? Ты хочешь убить молодую жизнь, у которой еще все впереди. Ты? Тот, кто стоит у истоков жизни! — Мамонов чувствовал, как его голос наполняется отчаянием. Сейчас он готов был умолять, валяться в ногах. Впервые в жизни он униженно просил.

— Она любит меня и захочет последовать за мной, чтобы разделить со мной вечность, — тихо ответил Павел.

— Любит тебя?! Она любит Павла — симпатичного молодого паренька. Она любит тело, которое тебе даже не принадлежит. Она любит молодость. Что она скажет, когда поймет, кто ты на самом деле и куда ты собираешься ее увести за собой? Ты хотя бы поинтересовался?

— Она любит меня, — Павел побледнел.

— Ты не веришь самому себе, не так ли?

Павел хотел что-то сказать, но передумал и быстро вышел вон.

* * *

Предсказатель жил в новостройке рядом с Минским шоссе, почти у Кольцевой дороги. Путь к нему составил не более пятнадцати минут, так что Сашке с Серегой пришлось еще подождать, пока Лидка доберется от дома до места встречи. Та прикатила на своей новенькой «Хонде» в компании с Вованом. Сашка ожидала такого поворота событий и все-таки брезгливо поморщилась, когда агент выскочил из машины и засеменил в их направлении своей вихляющей походкой.

«Интересно! Что у них с Лидкой? Деловые отношения?» — в который раз задалась она вопросом.

Лидка выглядела загадочно: вся в белом — юбка по самые щиколотки, а в довершение шифоновый платок на голове цвета первого снега.

— Мадонна с младенцем, — сквозь зубы процедил Серега, — только младенец несколько продвинутый и явно не в том направлении. И где Лидка столько шизиков находит? У нее просто талант пригревать на груди всяких идиотов. Вот хоть этот ее Ко Си Цин…

— Постыдился бы, — зашипела на него Сашка, — мы тащимся в гости к человеку в десять вечера, чтобы выяснить некоторые интересующие нас подробности. Так что попробуй создать хотя бы видимость уважения к нему.

— А это вообще не моя идея: в гости к Ко Си Цину идти, — огрызнулся он. — Ты придумала, ты и создавай видимость. А у меня есть полное право стоять в стороне и мерзко хихикать.

— Хочешь остаться у подъезда?

— Ни за что! Очень хочу посмеяться вместе со всеми.

— Тогда молчи.

— Я и сама хотела тебе посоветовать прояснить обстоятельства, — Лидка обняла Сашку за плечи и повела к подъезду.

— Хотя я и не доверяю ему, как прежде, но все равно поговорить с ним стоит, — вторил ей Вован, шедший по пятам.