Разведчики всегда впереди - Максим Афанасьевич Волошин

Вопрос о вступлении Советского Союза в войну с милитаристской Японией был решен еще на Крымской конференции глав правительств трех держав. Советское правительство взяло на себя обязательство через два-три месяца после капитуляции гитлеровской Германии начать военные действия на Дальнем Востоке. Этого требовали не только интересы союзников, но и наши собственные.

На протяжении многих лет японские правители вынашивали планы нападения на Советский Союз. Всем нам были памятны вооруженные конфликты у озера Хасан, на реке Халхин-Гол. В годы Великой Отечественной войны милитаристская Япония с ее почти миллионной армией непрерывно угрожала нашим границам. Она тем самым помогала своему союзнику, партнеру по Тройственному пакту, — Германии. Лишь за период с конца 1941 года по начало 1943 года в одном только Приморье японской военщиной было совершено более 500 провокаций с применением ружейно-пулеметного, а зачастую и артиллерийского огня. Все это заставляло советское командование держать на Дальнем Востоке до 40 дивизий, которые с успехом можно было бы использовать в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Вполне понятно, что такая обстановка не могла считаться нормальной.

— Вы, если не ошибаюсь, были еще в Восточной Пруссии, когда началась погрузка войск армии в эшелоны? — спросил меня генерал. — Сейчас они уже в пути. Для них подготовлена «зеленая улица». В вашем распоряжении считанные дни.

К концу того же дня я встретился с генерал-полковником И. И. Людниковым.

— Теперь ясно, по какому поводу мы очутились в Москве?

Я понимающе кивнул головой. И тут же заговорил об огромных пространствах, которые, судя по всему, нам предстояло преодолеть в грядущих боях.

— Колес бы нам побольше, товарищ генерал. Для успешных действий нужна высокая мобильность.

— Это хорошо, что наши взгляды полностью совпадают. У меня такое же мнение, — улыбаясь, ответил Иван Ильич. — Уже поставлен вопрос об усилении армии подвижными средствами. Генеральный штаб рассмотрел и принял наши предложения. В каждом стрелковом корпусе будет танковая бригада, в армии — танковая дивизия. Обещают еще автомобильный батальон с машинами высокой грузоподъемности.

— А почему все-таки выбор пал на нас?

— Не догадываетесь? У нас же богатый опыт прорыва вражеских укреплений. На Востоке, видимо, придется столкнуться с обороной примерно такого же типа. Домой-то еще не звонили? Сейчас нагрянем как снег на голову.

До дома было недалеко. Да и просто хотелось немного пройтись после напряженного дня. Но чем ближе я подходил к дому, тем сильнее стучало сердце. Неужели сейчас, через несколько минут, увижу жену, моих мальчишек. Ребята, наверное, выросли, изменились. А самого младшего, Вячеслава, я вообще еще не видел. Он родился в сорок втором, когда семья была уже в эвакуации.

Нажимаю кнопку и сам не знаю почему давлю и давлю на нее, слыша, как за закрытой дверью глухо дребезжит звонок. Потом из-за нее доносится такой знакомый и родной голос: «Ну вот, не терпится кому-то! Можно подумать, что пожар…» Отступаю на шаг… Короткий вскрик:

— Максим?!

Больше мы ничего не можем сказать друг другу. Просто стоим, обнявшись, в прихожей и не можем поверить, что дожили до этой минуты. Валя тихо плачет, уткнувшись лицом мне в грудь, а я смотрю поверх ее плеча туда, где горят три пары мальчишечьих глаз. Первым, преодолев оцепенение, срывается с места старший, Эдуард.

— Папка приехал! — восторженно вопит он.

— Наш папка! — вторит ему Володька.

И только трехлетний Вячеслав по-прежнему неподвижно стоит возле тумбочки. Я подхожу к нему, поднимаю на руки. Испуганная, растерянная мордашка совсем рядом с моим лицом. Еще секунда — и из глаз карапуза брызнут слезы. И вдруг тоненькие ручонки порывисто обхватывают мою шею, маленькое, теплое тельце приникает ко мне. Теперь плачу от счастья я. И мне ничуть не стыдно. Ни капельки!

Вечером сидим за столом. Откуда-то появилась бутылка вина. Перебивая друг друга, спрашиваем, рассказываем, снова спрашиваем. Ребятишки особенно счастливы: никто не напоминает им, что давно пора спать. Да и таких консервов, которые я привез с собой, им никогда не приходилось пробовать. Сидят, уплетают за обе щеки.

— Ты, Максим, выйди завтра с ними погулять. Хоть на полчасика. Знаешь, как мечтали! Просто до слез доходило. Почему, мол, другие с папами гуляют, а мы…

Утром я, конечно, выкроил эти заветные полчаса. А потом снова завертела работа. Уходил чуть свет, возвращался поздно. Так и промелькнули дни, отведенные мне для решения многочисленных вопросов, связанных с подготовкой 39-й армии к боям на новом театре военных действий. А потом мы снова стояли с женой в прихожей.

— Надолго, Максим?

— Как только будет возможно, я напишу и ты приедешь ко мне. Не беспокойся…

Что я мог еще сказать? Да и нужно ли было говорить? Жены офицеров всегда готовы к разлукам. Это — их жизнь, ими же самими выбранная судьба.

И вот уже мерно стучат колеса вагона. Эшелон, в котором следует штаб 39-й армии, мне удалось перехватить в Москве, Он движется на восток.

ЧЕРЕЗ ПЕРЕВАЛЫ БОЛЬШОГО ХИНГАНА

К середине июля 1945 года соединения и части 39-й армии сосредоточились на территории Монгольской Народной Республики. Они занимали так называемый тамцак-булакский выступ на солуньском направлении. Организационно наша армия вошла в состав Забайкальского фронта, которым командовал Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский.

Перед нами теперь был иной противник, совершенно иная местность. Не видели мы привычных лесов, которые могли укрыть части и подразделения, привычных ориентиров. Трудности усугублялись климатическими условиями. Днем нещадно палило солнце, а по ночам приходилось одеваться потеплее или, ложась спать, плотно закутываться в одеяло.

Случались сильные ветры. И тогда горизонт заволакивала мутная пелена, сквозь которую солнце казалось огромным яичным желтком. В воздух поднимались мириады песчинок. От них не было спасения. Песок ударял в лицо, хрустел на зубах; люди ходили с воспаленными глазами. Словом, нужно было ко всему привыкнуть, а главное, научиться действовать в новой обстановке.

И разведчики учились. Большое внимание при этом уделялось вопросам, связанным с умением быстро передвигаться по заданному маршруту, точно выходить в тот или иной пункт, ориентироваться по компасу, звездам. В разведподразделениях были организованы занятия, проходившие непосредственно на местности в дневное и в ночное время. Как это было важно, мы убеждались на собственном опыте.

Ехал я как-то в одну из дивизий. Путь был не близкий. Нестерпимая жара и пыль изрядно уморили, и я под монотонный гул двигателя вздремнул. И вдруг раздается над ухом крик водителя:

— Озеро! Купаться будем!

Честно говоря, вначале я испугался. Ну, думаю, перегрелся на солнце шофер. Но нет… Вид у него обычный. Глянул я вперед — и