Скелет в шкафу и другие ужасные истории - Антон Березин

– Но обещания свои выполнять надо, – вновь сделал строгое лицо Петр. – Ты ведь обещал?

– Да, мин херц, обещал. Но я ведь не обещал выполнить свое обещание, – снова вывернулся Меньшиков. – И вообще, сытый конному не пеший.

– Ах, так! – помрачнел царь. – Смотри, договоришься у меня! Пойдешь заниматься тем, с чего твое детство голопузое начиналось. Пирогами пойдешь торговать!

– Вам пирогов захотелось, мин херц? Это мы устроим! Сей же час! С превеликим нашим удовольствием, тщанием и усердием! Сей момент. Айн секунд! – скороговоркой выпалил Меньшиков, и тут же его и след простыл.

– Класс! Высший пилотаж! – восхищенно выдохнула Анька. – Такой, кого хочешь заговорит. Я думаю, что он ведь еще и пирогов сейчас Петру Первому притаранит!

– В одной книге я читал, что именно это Меньшиков и сделал. За что Петр Первый… – начал было Стасик, но был неожиданно прерван.

– А это что еще за отроки? И чьих же вы будете в столь странных одеждах? – донеслось откуда-то сверху.

Анька и Стасик подняли глаза и увидели склонившегося над ними Петра Первого. И неизвестно, чем бы все это для них закончилось, если бы не находчивость Аньки. Сделав глубокий книксен[6], она начала вдохновенно импровизировать:

– Хотели удивить вас, Ваше Высочайшее Величество! И к встрече нового, согласно вашего высочайшего царского указа, Нового Года нарядились столь диковинным образом, чтобы порадовать и усладить ваш царственный взор. Ибо новому празднику нужны новые, досель невиданные наряды и виды веселий, именуемые в далеком итальянском граде Венеции карнавалом и маскарадом! В этом великие веселие и радость новогодние пребывать будут, ибо…

Стасик, открыв рот, ошеломленно смотрел на сестру, за которой прежде никогда не замечалось такого ораторского мастерства и актерского искусства. Впрочем, не он один. Петр Первый тоже удивленно и с интересом смотрел на разошедшуюся Аньку, пока, наконец, не прервал ее:

– Как звать тебя, милое и смышленое дитя?

– Анной при рождении нарекли меня родители мои благоверные, – скромно потупив глаза, продолжала играть свою роль Анька.

– Вот такими славными отроками и произрастет будущее Земли Русской! – торжественно провозгласил Петр Первый. – Ибо…

Но тут уже совершенно неожиданно была прервана речь самого царя. Кто смог на это осмелиться? Угадайте с трех раз. Если бы здесь были Сеня с Мартой, то они сразу бы поняли кто. Судя по искаженной речи, Тьма так и не смогла научить своих посланников правильному русскому языку. Хотя многие утверждают, что все сложности и тонкости русского языка может понять только русский человек, с детства говорящий на нем. Трудно сказать так это или нет, но сейчас не об этом. Потому что в полной и абсолютной тишине зала (еще бы – ведь кто-то осмелился прервать самого государя всея Руси) зазвучал скрипучий голос:

– Они не есть слафный отрок! Они есть гнусный изменщик и шфетский шпиен! Люпимый карлик и карлица фаш лютый фраг, шфетский король Карл! Фи есть толжны их казнить сей же час и претать лютый смерть!

Возможно, после выяснения личности говорившего как раз он сам и был бы «казнен сей же час и предан лютой смерти», но дело до этого просто не дошло. Потому что многочасовые тренировки сделали свое дело: недолго думая, Анька с криком «кия!» высоко подпрыгнула и нанесла незнакомцу сокрушительный удар. Не ожидавший такого поворота дел, посланник Тьмы покачнулся и с глухим стуком упал на пол.

И сразу же раздался совсем уж неожиданный звук. Это был раскатистый и заливистый смех Петра Первого. Он громко смеялся, запрокинув голову и уперев руки в боки. Вслед за этим раздались сначала робкие, а затем все более и более дружные смешки, вскоре перешедшие в дружный хохот всех присутствующих в зале. И никто не заметил, как в углу зала в стене появилась дверь. Которой раньше там не было.

– Ходу! Ходу! – потянул Стасик за руку, еще не успокоившуюся после своего столь ошеломительного показательного выступления, Аньку.

И уже когда в каменном колодце их снова начало окутывать клубящееся и непонятное «что-то», Анька неожиданно нащупала у себя за пазухой какой-то предмет, которого там раньше не было. Это оказался свиток с «Указом царя всея Руси, Петра Первого, о праздновании Нового Года».

– Что за дела?! Как он сюда попал? – пробормотала Анька. – И как…

Но тут они со Стасиком окончательно пропали в закрутившемся вокруг них вихре…

– Карраул!.. – просипела Марта.

– Это плохо. Очень плохо… – побелевшими губами прошептал Кремлевский.

Больше никто ничего не сказал. Настолько все были поражены случившимся. Установившееся молчание нарушал лишь бой Кремлевских курантов…

– А что это вы здесь делаете, а? – осторожно поинтересовалась у них Анька, пытаясь из-за их спин заглянуть туда, куда скорбно глядели все.

Туда, куда только что упали они со Стасиком.

– Делом, делом заниматься надо, а не фигней всякой страдать! – поддержал ее Стасик.

– Уйдите! – не оборачиваясь, отмахнулся от них Бабай. – У нас тут такое горе, а вы… И обернулся, чтобы добавить что-нибудь покрепче.

– Вы?! – с удивлением пробормотал он. – А… А… А кто же тогда там?!

И он растерянно ткнул пальцем в проем, где только что исчезли Анька со Стасиком, еще не попавшие во времена Петра Первого и не познакомившиеся с ним лично.

– Это не мы! Точнее, мы, но не эти мы, которые здесь, а другие мы, которые там. То есть мы не сейчас, а которые еще до… – начала было объяснять Анька, но очень быстро запуталась во всех этих «мы».

– Давай лучше ты, – обратилась она к Стасику. – А то у меня что-то совсем ничего не получается.

– Все очень просто… – начал Стасик и задумался.

Потому что на самом деле все было совсем непросто. Но Стасик, набрав в грудь побольше воздуха, мужественно продолжил свое объяснение:

– Значит, так…

И тут ему на помощь пришел Кремлевский.

– Значит, Кремлевские куранты признали вас и решили вам помочь. И в какое же время они вас забросили? – поинтересовался он.

– К Петру Первому, – растерянно ответил Стасик.

– С Меньшиковым, – не менее растерянно добавила Анька.

– Да уж, та еще парочка, – улыбнулся Кремлевский. – Все так же ругаются да искрометные диалоги демонстрируют?

– Ага! – радостно кивнула Анька, но тут же нахмурила лоб. – Постойте. Вы говорите о них, как о живых людях. Но они же давным-давно умерли.