Снеговик - Ю Несбе

Уда понимала: что-то не задалось.

Дело уже шло к концу программы, и все было отлично. Арве Стёп сказал, что его газету называют элитарной, потому что ее и издают для элиты, и он хочет, чтобы эта газета запомнилась хотя бы тем, что она кое-кому набила одну огромную шишку. Или даже две.

— В лучших историях рассказывается не о великих победах, а ярких поражениях, — вещал Стёп. — Руаль Амундсен стал первооткрывателем Южного полюса, а весь мир за пределами Норвегии помнит лишь Роберта Скотта. Ни одна из побед Наполеона не запомнилась людям так, как его фантастическое фиаско при Ватерлоо. Национальная гордость сербов основывается на битве с турками на Косовом поле в тысяча триста восемьдесят девятом году — битве, в которой их разбили в пух и прах. А посмотрите на Иисуса! Если он, как нас уверяют, попрал смерть, символом Христа должно было бы стать его изображение над могилой с поднятыми к небу руками, но вместо этого христиане во все времена предпочитали изображение яркого поражения: он висит на кресте, готовый сдаться. Потому что нас трогают только истории о проигрыше.

— И вы хотите стать как Иисус?

— Нет, — ответил Стёп, потупив взор и улыбаясь, пока публика веселилась. — Я трус. Я стремлюсь к оглушительному успеху.

Вместо того чтобы оказаться отталкивающе надменным, Стёп предстал перед публикой с неожиданно приятной стороны, Уда увидела в нем почти самоуничижение. Боссе спросил, не собирается ли он после стольких лет холостяцкой жизни связать себя с какой-нибудь женщиной. Стёп ответил не сразу, чтобы было понятно: ему неудобно об этом говорить, а потом заявил: конечно да, просто он ее еще не нашел. Уда точно знала, что после этого Стёп получит гору писем. Публика хлопала долго и с чувством.

А потом Боссе драматическим тоном представил:

— Одинокий волк столичного Управления полиции, всегда идущий по следу, — Харри Холе.

Камера скользнула по Стёпу, и Уда увидела на его лице изумление.

Боссе все еще был воодушевлен реакцией на разговор о паре для Стёпа и решил продолжить эту тему. Он сказал, что, как ему известно, Харри тоже холостяк, и спросил, не ощущает ли он нехватку женской ласки. На что Харри криво усмехнулся и отрицательно покачал головой. Но Боссе был не из тех, кто легко сдается, почему продолжил спрашивать:

— Должно быть, вы ищете какую-то особенную женщину?

— Нет, — коротко ответил Харри.

Обычно такие ответы только подстегивали Боссе, но сегодня он решил не уходить далеко от самого сладкого куска. От Снеговика. И попросил Харри рассказать о расследовании, про которое говорят по всей Норвегии, о первом настоящем национальном серийном убийце. Тут Харри коротко кивнул и, вертясь на стуле, словно тот был слишком мал для его огромного тела, короткими, рублеными фразами поведал о недавних событиях: полиция объединила в одно несколько дел о женщинах, пропавших без вести за последние годы, дела эти имеют четкое сходство между собой. Все пропавшие женщины были замужем и имели детей. И еще — тел так и не нашли.

Боссе надел на себя самую серьезную физиономию, чтобы показать: а вот это территория, свободная от шуток.

— В этом году при схожих обстоятельствах пропала Бирта Беккер. Пропала прямо из дома в районе Хофф, — продолжал Харри. — А вскоре после этого в Соллихёгде, неподалеку от Осло, была обнаружена Сильвия Оттерсен. Мы впервые обнаружили тело, вернее, его часть.

— Да, вы же нашли голову, так? — встрял Боссе, демонстрируя свою осведомленность в том, до чего таблоиды, помешанные на крови и сплетнях, все же не добрались.

Господи, он такой профи, что Уда не могла устоять на месте от восторга.

— А потом мы нашли тело полицейского, пропавшего в Бергене, — не дал себя сбить Харри, — которого искали двенадцать лет.

— Железный Рафто, — подхватил Боссе.

— Герт Рафто, — поправил Харри. — А еще через несколько дней мы обнаружили тело Идара Ветлесена в районе Бюгдёй. Больше ни одного трупа по этому делу у нас нет.

— Что, по-вашему, самое неприятное в этом деле? — спросил Боссе.

В его голосе сквозило нетерпение, наверняка потому, как догадалась Уда, что Харри не так ярко живописал отрезанную голову и предполагаемые картины убийства, как Боссе надеялся.

— Конечно, то, что пока мы сумели уловить связь между этими преступлениями, прошло так много лет.

Сказал — как отрезал. Ни добавить, ни прибавить. Режиссер показал Боссе, что пора закругляться и переходить к следующей теме.

Боссе сложил ладони домиком и начал постукивать кончиками пальцев:

— Теперь дело раскрыто, и вы снова в лучах славы, Харри. Что вы чувствуете? Приходят ли вам письма от ваших поклонников? — Обезоруживающая мальчишеская улыбка: территория, свободная от шуток, осталась позади.

Старший инспектор медленно кивнул, облизав губы, словно подбирая максимально точную формулировку:

— Я получил одно письмо. Осенью. Но о нем мне, очевидно, сможет подробно рассказать Арве Стёп.

Крупный план Стёпа, вопросительно глядящего на Харри. Секунды молчания. Слишком долгие, когда речь идет о телевидении. Уда искусала все губы. Что Харри имел в виду?

Тут вступил Боссе и объяснил:

— Конечно, у Стёпа скопились горы писем от поклонниц. И даже фанаты у него есть. А у вас, Холе? Есть у вас оголтелые поклонницы, которые спят у ваших дверей? Или у вас специальные полицейские фанатки?

Публика осторожно засмеялась.

Харри Холе мотнул головой.

— Ну давайте, — не унимался Боссе, — расскажите нам. Наверняка симпатичные слушательницы полицейской академии время от времени просят вас, чтобы вы научили их личному досмотру, а?

Теперь зал рассмеялся как следует. Боссе довольно просиял.

А Харри Холе даже не улыбнулся, только скользнул взглядом по студии. Он посмотрел в сторону выхода, и этот короткий взгляд подсказал Уде: он собирается встать и уйти.

Но вместо этого он повернулся к Стёпу:

— Что вы сделаете, Стёп, если после лекции в Тронхейме к вам подойдет женщина и скажет, что у нее только одна грудь, но она с удовольствием займется с вами сексом? Пригласите вы ее к себе в отель?

Публика мгновенно утихла, и даже Боссе как-то скукожился.

А вот Арве Стёп, судя по его виду, счел этот вопрос совершенно естественным.

— Нет, я этого не сделаю. Но не потому, что у нее одна грудь, а потому, что кровати в отелях Тронхейма слишком узкие.

Публика рассмеялась, но не слишком активно, а как будто от облегчения, что разговор так и не вошел в штопор. В это время представили женщину-психолога.

Разговор шел об играющих взрослых, и Уда заметила, что Боссе ловко проводит беседу мимо Харри Холе. Видимо, он решил, что непредсказуемый инспектор сегодня не в ударе, и сосредоточился на Арве Стёпе, который, разумеется, в ударе был всегда.