Петербургское "дело" - Фридрих Незнанский

Профессор бросил ружье на кровать и, упершись ладонями в медные углы комода, стал отодвигать его от двери. Комод был стар и тяжел. Киренко тоже был далеко не молод. И все же комод медленно — сантиметр за сантиметром — отъехал в сторону. Двигая эту монолитную древность, профессор здорово устал, но на отдых не было времени.

Где-то вдалеке звякнуло стекло. Киренко понял, что это на веранде. Он схватил с кровати ружье, закинул его на плечо и, откинув щеколду, распахнул дверь.

Обладая отменной реакцией, Николай Андреевич успел заметить черную тень, несущуюся ему навстречу, подобно птице, и даже успел отшатнуться. Однако недостаточно. Тяжелый обух топора ударил его в грудь. Профессор отлетел назад и, ударившись бедром об комод, повалился на кровать.

В комнату ворвался лысый и жилистый скинхед с безбровым, бледным лицом. Морщась от боли, Киренко попытался стянуть с плеча ружье, но у него не получилось.

— Попался, сука! — победоносно крикнул бритоголовый молодчик, затем размахнулся и ударил профессора обухом по лицу. Киренко успел прикрыться рукой, но это мало помогло. Обух топора переломил пальцы профессора, как сухие ветки, и с треском раскрошил ему переносицу. Киренко вскрикнул от боли, но сознания не потерял. Он вновь попытался достать из-за спины ружье, но сломанные пальцы не слушались его, а глаза заливало кровью.

Видя его бесплодные попытки, белолицый молодчик зашелся хохотом. Николай Андреевич собрал волю в кулак и, взревев от дикой боли, выдернул-таки из-под себя ружье. Хохот оборвался. Скинхед больше не играл. Профессор дрожащей рукой направил на негодяя дуло, но выстрелить не успел. Лезвие топора врезалось ему в голову.

Выбравшись из дома, Андрей выждал несколько секунд, опасаясь, что подельники Федчикова и Бачурина затаились рядом с домом. Однако все было тихо. Тогда Андрей стал осторожно, по стенке, пробираться на задний двор, туда, где стоял бревенчатый сруб колодца. Обогнув угол дома, услышал отдаленные голоса, а затем — грохот. Вероятно, бритоголовые вновь принялись крушить топором дверь. В какой-то момент Андрей остановился и подумал, не вернуться ли ему? Но потом он убедил себя, что профессор вооружен, а значит, может постоять за себя. Федчиков и Бачурин, конечно, идиоты, но все же они не настолько тупые, чтобы нарываться на пулю.

Андрей мысленно досчитал до пяти, чтобы успокоиться, затем рванул вперед. Добежав до колодца, он пригнулся и спрятался за сруб. Подождал несколько секунд, прислушиваясь, не раздадутся ли звуки погони. Однако во дворе было тихо. Лишь из дома по-прежнему доносились звуки голосов и грохот топора.

«Почему он не стреляет?» — тревожно спросил себя Андрей. — Ведь у него целая коробка патронов».

Однако размышлять на эту тему было некогда. Андрей высмотрел среди сухих веток акации ветхую калитку из потемневших штакетин, набрал в грудь побольше воздуха и, выпрямившись в полный рост, пулей понесся к этой калитке.

По счастью, она оказалась незаперта. Через несколько секунд Андрей оказался за изгородью. Укрывшись за заборчиком, он достал из кармана телефон. Дисплей осветился голубоватым светом, но индикатор аккумулятора показывал, что телефон на последнем издыхании.

— Господи, только бы хватило на одну минуту, — взмолился Андрей.

Он набрал «02» и приложил трубку к уху. Телефон пискнул у него в руке и с мелодичным звуком отключился. Аккумулятор разрядился окончательно.

— Черт! — прорычал Андрей.

Старый полуразрушенный дом, о котором говорил Николай Андреевич, больше походил на развалины. Развалины эти и в самом деле находились в нескольких сотнях метров от участка профессора. На углу улочки стоял знакомый Андрею микроавтобус. Тот самый, в котором Костырин и его шайка перевозили оружие в штаб партии «Союз славян». За рулем кто-то сидел. Андрей не видел, кто это и куда он смотрит. Оставалось надеяться на то, что водила либо дремлет, либо таращится на ворота. В противном случае Андрей пропал.

«А, будь, что будет!» — решил он и обернулся, чтобы посмотреть на дом профессора, и в последний раз он подумал о том, чтобы вернуться и помочь Николаю Андреевичу, однако мысль о ружье и на этот раз оказала свое магическое действие.

«Ничего, отобьется», — успокоил себя Андрей. И более не раздумывал.

Вскоре он был уже возле развалин.

«Это старинное здание, построенное еще при императоре Павле Первом. Там, во второй от входа комнате — слева, за остатками камина — есть дыра. Если постараешься, сможешь пролезть. Это вход в туннель».

Дыру Андрей нашел быстро. Протиснуться в нее было сложновато, пришлось даже снять свитер и тащить его за собой. Но после двух или трех метров туннель расширился. Дальше можно было ползти на корточках.

В туннеле было темно и холодно. Пальцы загребали мокрую грязь. За шиворот капала вода. Пару раз из-под руки Андрея с писком метнулись крысы.

«Господи, когда же это кончится?» — морщась от отвращения и страха, думал Андрей.

Однако до конца было еще далеко.

Сердце колотилось как бешеное. Несмотря на то что в туннеле было холодно, рубашка Андрея взмокла от пота и прилипла к спине. Пот катился по лбу и разъедал глаза. Тогда Андрей зажмурился и стал размеренно перебирать руками, помогая себе японскими трехстишиями, которым научила его Тая.

Пять метров. Десять. Пятнадцать.

Андрею вдруг показалось, что за ним кто-то ползет. Он даже услышал чье-то прерывистое дыхание у себя за спиной. Черкасов остановился и прислушался. Однако, кроме стука собственного сердца, он ничего больше не услышал. Туннель был такой узкий, что обернуться назад было невозможно.

— Это все пустяки. В туннеле никого, кроме меня, нет, — вслух сказал он.

Звук собственного голоса немного успокоил его. Андрей собрал волю в кулак и пополз дальше.

Еще десять метров. И дальше, дальше.

«Когда? Когда? Когда?» — билось сердце в груди Андрея.

«Пройдешь туннелем полкилометра, затем он обрывается», — вспомнил он слова профессора.

— Господи, ну когда же он кончится? — чуть, не плача, взмолился Андрей.

Едва он об этом подумал, как где-то вдалеке замерцало маленькое бледное пятнышко. Это прибавило сил. Он пополз в два раза быстрее, обдирая пальцы в кровь об острую, мокрую щебенку.

Пятно становилось все больше. Оно уже было таким ярким, что на него нельзя было смотреть без слез. Наконец Андрей дополз до дыры и в изнеможении ткнулся лбом в старую кирпичную кладку. Несколько секунд Андрей отдыхал. Дыхание с тяжелым хрипом вырывалось у него из груди.