Пленница Белого замка - Елена Кутузова

Магни понял, о чем я:

— Ты взята в набеге. Ты — морская жена. Никто не ждет от тебя невинности.

Спасибо и на этом.

— Тогда давай спать. Я устала.

Утром нас встретили неприличными шутками. Манги зубоскалил и отвечал за обоих, и не всегда вежливо. Но на него не обижались — таков был обычай.

День прошел, как в угаре — приходилось быть одновременно в нескольких местах: в Длинном доме и на берегу, заглянуть к нескольким бондам, тем, у кого первенцами были сыновья. Одарить младенцев и матерей, в надежде, что часть их удачи и мне достанется.

Еще пришлось танцевать с каждым лордом и ярлом. И со всеми хирдманнами Короса и Магни. К вечеру ноги гудели так, что, казалось, вместо костей — раскаленные железные вертела. Но это ерунда, не стоящая внимания. Ни муж, ни его родичи, ни гости, с которыми я общалась, ничего не заметили.

Зато ночью, впервые за все время, мне не снился Замок. Я провалилась в темноту, и открыла глаза на рассвете. Уставшая, с ноющим телом, но выспавшаяся.

Так продолжалось неделю. И еще три дня провожали припозднившихся гостей.

Корабль завели обратно в сарай, сняли с форштевня драконью голову. Ленты, украшавшие его, осторожно свернули и убрали — они станут даром водным девам, когда я впервые выйду в море.

Мы переселились обратно в дом, но жить продолжали раздельно — я на половине Сиды, но уже в качестве морской снохи. Магни делил крышу со своими хирдманнами.

Жизнь невестки оказалось совсем нетрудной. Все, что от меня требовалось — позаботиться о доспехах для похода, да тренироваться. В оружии недостатка не было, и Нери послушно приносил то один клинок, то другой.

Ночные схватки с Магни тоже возобновились. А днем он учил меня стрелять из лука. Наука давалась с трудом. К вечеру болело все: плечи и спина — от напряжения, руки — от ударов тетивы, пальцы покрывались кровавыми мозолями… Постепенно стрелы стали чаще достигать цели. Правда, я никогда дважды не могла попасть в одно и то же место. Но к тому времени, как наш корабль вспорет форштевнем весеннюю волну, я буду стрелять наравне с остальными. Так что скучать было некогда. Я изо всех вил постигала воинскую науку, стараясь приблизить возвращение домой.

Море взломало ледяную темницу ночью. Я как раз уворачивалась от выпада мужа, как громкий хлопок словно сотряс землю. Да так, что вздрогнули стены домов!

Магни тут же прекратил схватку. Расплылся в улыбке и кинулся к воротам. Открыть их быстро не получилось из-за спешки, слишком суетливы были движения.

Пока он возился со створками, во двор высыпали проснувшиеся люди. Мужчины — в одних штанах, женщины кутались в шерстяные шали, второпях наброшенные на плечи. Многие выскочили босиком.

Я не стала слушать их радостные вопли, побежала за мужем. Магни летел, не разбирая дороги. Но скоро нас догнали такие же нетерпеливые. И началась гонка.

Смеясь и улюлюкая, мужчины старались первыми добежать до моря. Самые отчаянные попытались влететь в воду, но пласты льда, давя на берег, сминали друг друга, образовав непроходимый затор. Пройдет несколько дней, а то и недель, прежде чем волны очистят пляж.

Треск летел над сопками. Что происходило там, вдалеке, мешала увидеть темнота. Но люди не расходились. Кто-то, озябнув, все же сбегал домой за одеждой, кто-то пришел на берег уже укутанным. Даже Корос и Сида вышли встречать пробуждение моря.

Я ждала вместе со всеми. Под утро грохот стал оглушительным. Солнце осветило голубовато-серый, пропитанный водой простор. И почти тут же море вздрогнуло, и поверхность расчертили толстые белые линии — ледяной панцирь сдался под могучим напором. Они расширялись, бугрились перетертым в крошку снегом, и скоро на воде качались куски разномастной мозаики — льдины готовились отправиться в последний путь.

Немало понадобится морю времени, чтобы очиститься, но северяне были полны нетерпеливого ожидания. Весна разогнала по жилам горячую кровь, и сидеть у очага, невесть чем занимая скучные дни, стало невмоготу.

Корабли в сараях тоже словно почуяли скорую дорогу. Их привели в порядок еще зимой — просмолили борта, сменили испорченные доски, обновили канаты и паруса. Но теперь проверяли снова, доделывая что-то по мелочи.

День, когда первый корабль сбежал по каткам в объятия волн, превратился в праздник. Мужчины ждали, пока Ланглива проведет обряд, призывающий удачу в море и в бою. Но мысли их были о другом, и едва стих рокочущий бубен шаманки, как хирдманны кинулись к кораблю, подставили плечи под выстывшие за зиму просмоленные бока и, помогая себе ритмичными выкриками, бережно проводили "Морского Дракона" к воде.

Конунг не отставал от своих людей. Босиком, в рубашке, которую тут же покрыли пятна смолы, он старался изо всех сил, чтобы не соскользнул киль с бревен, не завалился драккар, ведущий остальные корабли. А потом, вбежав в воду, первым взобрался на борт.

Гребцы, последовавшие за ним, заняли свои места. Весла опустились в воду одновременно, словно корабль крылья отрастил. И "Морской Дракон" помчался по волнам, красуясь перед стоящими на берегу людьми. Хирдманы, которые еще ждали своей очереди, с жадностью всматривались в этот полет, их кулаки сжимались и плечи начинали подрагивать в такт взмахам весел. Они сейчас были там, на открытой ветрам в брызгам палубе, предвкушая шторма и битвы, до которых осталось так мало времени.

Праздник гремел почти всю ночь, а утром хмельные, помятые северяне спускали остальные корабли.

"Поцелуй Валькирии" был первым. Мне велели принарядиться, и прежде, чем подтолкнуть драккар к воде, Магни подсадил меня через борт.

— Держись за дракона! — дыхание мужа пахло пивом, но в глазах — ни капли хмеля. Его вытеснило ожидание. Неужели для них на самом деле так мало значат дом и семья, а важен только корабль?

Дараккар раскачивался и нетерпеливо стонал, пока его вели по каткам. Чтобы не упасть, я вцепилась в борт, у головы дракона, которая украшала нос. Когда форштевень врезался в воду, меня обдало облако брызг, что вызвало у северян бурю восторга. Рядом появился мокрый, но счастливый Магни:

— Море приветствует тебя! Цени!

Справа и слева от берега убегали остальные корабли. На некоторых вцепились в борта женщины. Они не покидали своих мест, когда мужчины разбирали весла и усаживались на скамьи. Значит, и я должна стоять, где поставили.

Прежде, чем убежать на корму, Магни постарался приободрить меня:

— Не смущайся. Ты здесь хозяйка. Сейчас принесешь жертву богу волн, одаришь его дочерей и он признает тебя. Готовы?

Последнее слово он проревел, обращаясь к хирдманам. И те проорали в ответ:

— Да!

Это путешествие на боевом корабле сильно отличалось от прошлого. Теперь я не сидела, скрючившись, в закутке, стараясь спрятаться от холодных брызг. Сейчас я встречала их смело, позволяя сколько угодно мочить лицо и одежду.