Любвеобильный джек-пот - Галина Владимировна Романова

– К-куда ехать?! – Ее передернуло от его языка, и от дыхания его, отдающего чесноком и табачищем, мутило тоже. Чего уж было говорить про страх, сковавший и руки, и ноги.

– Давай за деревню поезжай, там и побазарим, что за доказательства у тебя во внутреннем кармане твоей модной курточки.

Она и поехала. Медленно ехала, и сколько ехала – минут пять не больше – столько молилась. Молилась, чтобы свершилось что-нибудь невероятное. Ну пускай у ее машины мотор заглохнет, господи! Или колесо вдруг взорвется, а! Взорвалось же однажды прямо посреди оживленной трассы, когда она возвращалась с дачи от Филиппа Ивановича. Чудом тогда в кювет не улетела. Затормозила юзом и сидела потом, не в силах отдышаться и оторвать руки от руля. Сколько тогда народу собралось вокруг нее! Вот так бы сейчас, а! Глядишь, и сбегутся со всех сторон...

Мотор не заглох. Колесо не взорвалось. И землетрясения не случилось, и града размером с голову. И они благополучно выехали за село и помчались в сторону детского дома. Правда, не доехали. Где-то посередине пути Шалый приказал ей затормозить и вылезать из машины.

Лия выбралась и поежилась от странного холода, сковавшего тело. Странный был холод, а ведь солнце жарило, разогнав облака. Ветра почти не было. И березовая посадка, та самая, вдоль которой они не так давно путешествовали с Гольцовым, приветливо перешептывалась подсохшими листьями, отливающими медью.

– Ну что, сучка ментовская, здесь тебя кончить или дальше поедем?!

Шалый вышел из машины и сделал шаг по направлению к ней. Нож так и оставался в его правой руке. А в левой у него был кнут, которым Ванька сейчас легонечко поигрывал.

– А чего же дальше? Давай здесь! Только ночи бы дождаться. Вдруг кто поедет, что тогда? А ночью... Ночью тебе же привычнее. – Как она все это выговорила, одному богу было известно. Сама говорила, а сама пятилась от него. – Ты же со своей бандой ночами промышляешь. Бедных старух убиваешь.

– Ну, убиваю, и че! – Шалый цинично заржал, сокращая расстояние между ними вдвое. – Убиваю! А знаешь почему?!

– Почему? – Все, дальше пятиться было некуда, ее спина уперлась в ствол березы.

– Потому что ненавижу этих старух поганых. Молодым жить! Молодым деньги зарабатывать. Почему какая-то старая карга должна грабить государство, а?! Лучше бы пацанам этих денег! Видала, какая нищета в детдоме? То-то же... А эти старые мрази живут и живут, живут и живут. На уколах, таблетках, которые им государство тоже бесплатно должно выделять. Несправедливо!!!

Последнее слово он произнес по слогам и резко отвел руку с ножом назад.

Сейчас он ее убьет, поняла Лия как-то вдруг и сразу. Убьет, и все сразу закончится для нее. Солнца этого мягкого сентябрьского уже не будет никогда. И неба, сияющего промытой дождем голубизной, не будет. Он ее убьет и оставит лежать возле березового ствола. Кровь медленными толчками будет вытекать из ее раны и...

Тишаков! Сережа! Ну, какая же умница, господи!!! Не иначе ее молитва, пускай и с опозданием, но была услышана.

Их было трое: Тишаков и с ним еще два здоровенных плечистых парня. Они вынырнули, будто из-под земли. Потом уже поняла, что повыскакивали все трое из оврага, что кромкой тянулся вдоль распаханного поля. Все произошло быстро и почти бесшумно. Один, подлетев, ловким захватом вывернул Шалому руку, второй подсек его под коленки. А Тишаков осторожно носовым платком вытащил у поверженного на землю Ваньки из руки нож и, тут же упаковав в целлофановый мешок, сунул его во внутренний карман форменной куртки.

– Ты откуда?! – выдохнула Лия, вытаращившись на Шалого, который с визгом извивался сейчас у ее ног на земле.

– Оттуда, Лия Андреевна! – зло выпалил Тишаков, вытирая рукавом пот со лба. Тут же плюнул в сторону Шалого и приказал ребятам: – Уберите эту мразь низкорослую отсюда! Видеть не могу. Нагляделся за неделю на его художества... Недоросток!!!

– Так ты... Ты следил все это время за ним? – Лия переводила безумный взгляд с Тишакова на спины ребят, уводивших Шалого куда-то в сторону.

– Следил! А что было делать?! Приходилось следить! А если бы не следил, вот представляете, что он с вами сейчас бы сделал, а?! Ох, Лия Андреевна, что вы вытворяете, а?! Как увидал на улице вашу машину, так едва в обморок не упал! – пожаловался ей Тишаков со скорбной гримасой.

– И все же позволил ему вывезти меня за город, да, Сережа? – догадливо хмыкнула Лия, обессиленно сползла по стволу дерева на землю и закрыла лицо руками. – Я прощаю тебя, Сережа! Прощаю, потому что все это ради Саньки. Только ради него одного...

– Да не ловил я его на живца, вы чего!!! – возмутился тут же он и, с хрустом приминая сухие ветки, опустился на землю рядом с ней. – Мы пока машину завели, пока за вами следом раскочегарились. Сами знаете, какой техникой нас снабжают. То карбюратор, то радиатор барахлит. Потом пришлось машину чуть дальше оставлять. Шум мотора его спугнул бы. Как вы свою заглушили, так и мы следом. Пока добежали. Не думал я, конечно, что он так выдаст себя. Нервы, видимо, не выдержали.

– А что наша гувернантка, как поживает?

– Гувернантка-то? Хм... Теперь, наверное, уже кается. Мы втроем следом за вами. А к ней еще двое пошли. Ведь мы как раз сегодня и собирались их брать. На совсем чуть-чуть вы нас опередили. Засветилась наша Елена Пална, предложив одному из односельчан кожаные ботинки, принадлежащие прежде одному из убитых. А Санька ваш, дурачок, из-за нее молчал. Считал ее хорошей. О безопасности ее пекся, боялся, что цыган ее порежет, если он их выдаст. В тот день в столовой, когда узнал, что они новое преступление готовят по соседству с вашей дачей, помчался туда не столько из-за вас, сколько из-за Елены этой прекрасной. Дрянь... Лживая подлая дрянь...

– Все ясно... Засветилась, значит. Подперло, наверное. Деньги понадобились, – сунув руки в карманы куртки, она поежилась. – Колотит всю, не могу!

– Это нервное, – Тишаков достал из другого кармана маленькую плоскую фляжку. – Хлебнете? Коньяк. Хороший, между прочим.

– Давай...

Она припала к крохотному горлышку и сделала два обжигающих крупных глотка. Вернула фляжку Сергею и несколько минут шумно дышала, вытянув губы трубочкой.

– Щас будет все нормалек, Лия Андреевна. Щас кровь побежит по жилам. Напряжение отпустит... И минут через десять поедем домой.

– Не домой, Сережа! – Лия быстро встала на ноги и отряхнула джинсы от мусора. – В тюрьму мы поедем, понятно?! Опасности, той самой, что ты так боялся, теперь не существует.

– Иванов настучал! – ахнул Тишаков.

– Не настучал, а встал на твою защиту. – И она вдруг совершенно неожиданно для самой себя поцеловала в щеку. – Спасибо тебе, Сережа! Хороший ты!

– Слава богу, что вы хоть это поняли, – проворчал он, но улыбнулся при этом вполне довольно. – Поехали, что ли. Пора нам...

Она опоздала! Она опять опоздала!!!