Застенец 2 - Дмитрий Билик

— Я понял. Сульфар — нечто вроде жемчужины, а все мы — типа моллюсков.

— Сравнение вполне уместное, — легко согласился Максутов. Сегодня он был поразительно сговорчив. — Теперь ты понимаешь, почему они хранятся в крематории?

— Вы сжигаете тела магов и единственное, что после них остается…

— Кучка пепла и сульфар. Так вышло, что эти кристаллы невосприимчивы к резким перепадам температур, да и к физическому воздействию. Разрушить сульфар можно только магией.

— И тогда произойдет Расщепление?

— Да, как правило — ужасный взрыв с высвобождением большого количества энергии. Правда, тут все зависит от размера сульфара. И скажу, что если бы ты не появился в городе, у великого князя могло все получиться. Он вырыл подкоп к крематорию со стороны твоего завода. Но тут возник законный владелец и пришлось рисковать — в спешном порядке пытаться выкупить землю. Для этого и был нанят Билибин. Его появление и настойчивый интерес к твоим владениям заставил нас насторожиться. И срочно перевезти сульфары.

Я кивнул. Вот что значил тот кортеж, который мне встретился. Теперь все вполне сошлось.

— Хорошо, что дальше? Получается, я свою роль выполнил.

— А ты знаешь свою роль? — Будто бы искренне удивился Максутов.

Как раз сейчас мы проходили мимо старейшего публичного дома. Не того борделя средней руки, в котором мне довелось побывать. А действительно изысканного заведения. Несмотря на поздний час здесь сновали галантные кавалеры, торопясь зайти внутрь. Потому на время я замолчал, чтоб информация не дошла до ненужных ушей.

Молчал и Максутов, бросив докуренную сигарету. Он явно не торопился продолжить диалог. Поэтому, когда мы покинули участок ярко освещенной улицы, заговорил я сам.

— Роль приманки. Обычно, когда главная рыба поймана, растерзанную приманку выбрасывают.

— Или убирают до следующего раза, — усмехнулся Максутов.

Он помолчал, будто над чем-то раздумывая, а после создал едва знакомую мне форму, которая повисла над нами. По ощущениям ничего не изменилось. Разве что только звуки стали более гулкими, словно мы оказались в скромной по размерам комнате.

— Даже после всего произошедшего твоя жизнь могла бы быть не такой плохой. Стоило лишь больше не попадаться на глаза Его Величеству, а жить тихо и мирно.

— Самое ужасное в Ваших словах — «бы», — подчеркнул я. — Все это было бы так, если бы я не удивил Вас передачей дара. Все правильно?

Впервые за сегодня Максутов не ответил на вопрос. Правда, даже это он сделал чересчур красноречиво.

— Пару десятилетий назад, при восстании в Чешской губернии, нас отрезали от основных войск, — сказал Игорь Вениаминович. — Под моим началом была рота стрелков и несколько весьма средних магов. А у противника — пять двоек и пара перворанговых волшебников. Мы сражались отважно. Но шансов у нас не осталось. И тогда подпоручик Чехардин, маг пятого ранга, вместе со своими товарищами предложили отдать магические силы мне.

Максутов пожевал зубами нижнюю губу, а тот самый тик, который я заметил в доме, вновь стал тревожить правую сторону лица.

— Мы выбрались оттуда живыми. Со мной еще полторы сотни стрелков. Знаешь, что стало с теми магами, которые отдали свои силы?

Я отрицательно покачал головой.

— Четверо погибли там же, двое впали в кому. Из нее они так и не вышли. Поэтому, когда ты говоришь об удивлении, ты не представляешь насколько прав. Я не просто удивлен. Я ошарашен. После всего содеянного ты должен был если не умереть, то остаться там, вместе с Никитиным, а не идти рядом. Господь свидетель, да ты после передачи дара Пелену сотворил, будто тебе это ничего не стоило!

Я пожал плечами. Сказать по правде, действительно ничего.

Максутов меж тем крутил тонкий ус и продолжал взволнованно говорить. Не припомню, чтоб я когда-нибудь видел его таким.

— Скажу больше. Не с каждым даром можно было бы одолеть великого князя. Твои силы до сих пор плещутся внутри меня. Их очень много. Сейчас я готов свернуть горы. И это не фигура речи. Я еще не встречал человека, который за пару месяцев смог дорасти до второго ранга. И в этом тоже нет ничего хорошего.

— Почему? — удивился я. — Как же «быстрее, выше и сильнее»? Или в вашем мире нет такой поговорки?

— Кто быстро возвышается, тот быстро и сгорает. Тело не успевает приспособиться к тому количеству силы, которая начинает образовываться внутри.

— Со мной станет то же самое, что с Владимиром Георгиевичем? — спросил я. — Я про те шрамы у него на животе.

— Мы называем это магическая проказа. Писали, что в первые годы появления волшбы такое явление было нередким проявлением силы. Целые государства объединялись, чтобы уничтожить созданий с нечеловеческой мощью и не менее нечеловеческим обликом ранее бывших подданными правителей.

— И что потом? Как ее вылечили? — я ловил каждое слово.

— Никак. Она сошла на нет. Магов расплодилось, а магии больше не стало. Те крохи из Разломов тут же поглощались нами. Мы жадно впитывали магию, как путники в пустыне впитывают воду. Поэтому естественным путем насытить себя большим объемом силы практически невозможно.

— Ключевое слово — естественным, — ухмыльнулся я.

— В этом и проблема. Великий князь расщеплял сульфары. Насколько я понял по рубцам, довольно давно. Занятие невероятно опасное, но раз уж он и, как я понял, тот же Галицкий, повысили свои ранги и остались живы, не безрезультатное. Вопрос в другом. Как подобного достиг ты?

Все, что я мог — лишь пожать плечами. В лицей ходил, в футбол играл, кушал хорошо и пытался не умереть.

— Подросток, который может передавать дар без ущерба для себя. Тот, кто способен быстро регенерировать и заполняться магией до краев. Ты до сих пор думаешь, что тебе уготована роль приманки?

— Я думаю, что мне уготована роль донора Его Императорского Величества. Я стану качать его магов и жить в роли вечного узника.

— Качать? — не понял Максутов.

— Помогать в повышении рангов, если по-вашему.

— Если Его Величеству расскажут о твоих способностях, — кивнул Игорь Вениаминович.

Я даже остановился, пристально посмотрев на Максутова. Он вновь вытащил тоненькую сигарету, покрутил ее, понюхал, но курить не стал. Взгляд Его Превосходительства был проницательный и одновременно задумчивый.

— Здесь существует только два варианта, — наконец произнес я. — Первый: если бы единственный свидетель внезапно умер. Простите за прямоту, Игорь Вениаминович, но убить Вас я не могу.

— В тебе проснулось человеколюбие? Похвально, — улыбнулся Его Превосходительство.

— Все гораздо прозаичнее. Вы сильнее и опытнее меня. В прямой схватке я проиграю. Вариант второй — Вы вдруг проникнетесь невероятной симпатией ко мне и решите хранить полученную информацию в тайне.