Застенец 2 - Дмитрий Билик

— В это ты не веришь?

— Наверное я иногда произвожу впечатление тупого футболиста, но на самом деле это не так. Так что Вы задумали?

Максутов нахмурился, однако на вопрос вновь не ответил. Второй раз, блин, я считаю! Вместо этого задал свой.

— Скажи, Николай, зачем ты вообще пожертвовал дар? Ты же понимал, к чему это приведет.

— Как и понимал, к чему приведет мое невмешательство. Вы знаете, что не совладали бы с великим князем. Да с чего все время называть его великим?! Просто мудак, простите уж, Игорь Вениаминович.

— Он царской крови, — заметил Его Превосходительство.

— Это автоматически исключает его из ранга мудаков? Судя по тому, что я видел — скорее наоборот.

Максутов пропустил колкость мимо ушей, однако уголки его губ дрогнули. Ага, я заметил!

— Если Вы думаете, что я вмешался из-за вашего Императора или невероятного уважения и любви к Вам, то нет. Даже не надейтесь. Если бы я не передал дар, то всего этого, — я обвел руками застывшие в темноте дома, — не было бы. Может, не сейчас, потом. Не было бы моих друзей, всего того, что я полюбил здесь. Меня, в конце концов. Я понимал, что от того безумца, который дорвется до власти, невозможно будет скрыться. Переехать в ближайшую страну и думать, что ты в домике. И лучше попробовать хоть что-то сделать сейчас, чем кусать локти потом. Когда все уже будет предрешено.

Я часто задышал от своей тирады. Сердце бешено заколотилось, колени почему-то задрожали.

— И это было никак не самопожертвование, — продолжил я. — Этим пусть занимается ваш Никитин или прочие раненые на голову. Я просто пытался спасти то, что мне дорого.

— Для человека твоих лет ты довольно проницателен, Николай. И еще, у тебя большое сердце. Тебе будет здесь очень трудно.

— Вы говорите, как моя тетя, — усмехнулся я.

— Думаю, для всеобщего блага будет лучше, если твои способности так и останутся в тайне.

— Для всеобщего блага? — удивился я.

— Для того, чтобы в ближайшее время не было войны.

— Я думал, что Вы один из ее сторонников.

— Еще пару месяцев назад я бы на этот вопрос, не задумываясь ответил положительно. Но за это время немного узнал о застенцах и их оружии. Знаешь ли, не только у них есть хорошие шпионы. На нашей стороне еще магия. Император тешит себя иллюзиями, что сможет победить в этом противостоянии.

— Чему верите Вы, Игорь Вениаминович?

— Уже давно ничему. Раньше я верил в человеческую мудрость и понимание. Но с тех пор насмотрелся, как величавые старцы с самым умными видом совершают ужасные глупости. Потом верил в клятву, данную Империи. Но ты прав, былой Империи уже нет, а мы продолжаем жить в тени прошлого величия. Во что я сейчас верю? Сам не знаю, Николай. Я пытаюсь выжить на крохотной лодке в бушующем океане, даже не предполагая, что буду делать, если доберусь до берега. В одном я уверен точно — вводить ферзя на шахматную доску еще рано.

Не знаю почему, но меня слова Максутова зацепили. Наверное потому, что он впервые был таким честным. И не только со мной, с самим собой. Что это за жизнь, если ты не можешь никому рассказать правду. Случайно ее вываливаешь на человека, меньше всего подходящего на эту роль.

Я осторожно сжал плечо Игоря Вениаминовича, хотя понимал, что и по этикету, и по протоколу, да и по здравому разумению, сейчас нарушаю все мыслимые и немыслимые границы дозволенного. Но Максутов взглянул на меня и лишь слабо улыбнулся. Забавно, но он все понял. Сейчас мы были на одной волне.

— Что, Игорь Вениаминович, получается, я еще поживу?

— Получается, что так. Единственное, касательно сегодняшних событий нам нужно будет придерживаться одной версии. Это несложно, надо лишь запомнить. И еще придумать что-то с твоей тетей. В общем, слушай.

Кутался в морозной октябрьской тьме ночной Петербург, недоверчиво глядя на нас сверху. Странную парочку — подростка в накинутом на плечи плаще и облаченного в элегантную одежду щеголя. Мы шли по безлюдному городу, казалось, без всякой цели. И говорили, говорили, говорили. Как старые приятели, встретившиеся после долгой разлуки. Уже изменившиеся до неузнаваемости, но все еще пытающиеся вспомнить совместное прошлое.

Короткая ночь не принесла долгожданного отдыха. С раннего утра Император был сер, молчалив и не в духе. В отличие от Максутова, который будто помолодел. У Игоря Вениаминовича разгладились и без того редкие морщины, расправились плечи, посвежело лицо. Романов с неодобрением глядел на Его Превосходительство, чувствуя себя совершенно разбитым. Из-за недосыпания, пережитого ужаса, схватки, в результате которой он лишился сразу нескольких высокоранговых магов.

— Как себя чувствуешь, Игорь? — спросил он не таясь. Сейчас в меншиковском кабинете Романова они были одни.

— Сносно, Ваше Величество, работать смогу.

Император кивнул, но его в голосе Максутова что-то насторожило. Словно тот сказал не всю правду. Хорохорится? Пытается держать марку, хотя сам еле стоит на ногах? Все может быть. Однако именно сейчас Игорь Вениаминович был нужен Романову как никогда.

— Читал я твой отчет. Столько погибших…

— Никитин жив, — попытался приободрить Его Величество Максутов.

— А-а, — отмахнулся Император. — Истощение мага первого ранга. Ты же сам все понимаешь. За одну ночь мы лишились такой мощи, что и подумать страшно. Благо, Господь уберег. Если бы не ты, Игорь, быть беде. Получается, Володя своим… — Романов запнулся, словно набираясь храбрости, а после произнес, — расщеплением возвысился до первого ранга?

— Если бы просто до первого, мы бы без труда с ним справились, — заметил Максутов, нахмурившись. — Думаю, он был невероятно близок к тому…

Теперь замолчал и Игорь Вениаминович, видимо, тоже оробев. Хотя Император понял все без лишних слов. Даже кивнул, соглашаясь с Максутовым.

— О выходке брата никто, конечно, знать не должен. Газета уже печатается с полосой об очередном Разломе и героической гибели великого князя. Про остальных магов мы сообщим позже или не сообщим совсем.

— Разумно, Ваше Величество, — кивнул Максутов.

— Хорошо, теперь что касается мальчишки…

Император забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Он выбрался в окно, как ты пишешь, как раз перед опустошением Никитина. Но все-таки видел гибель остальных магов. А это опасно.

— Я поговорил с ним. Застенец напуган и больше всего хочет забыть случившееся, как страшный сон. Сегодня к нему прибудут наши люди и проведут еще дополнительную беседу. Но думается мне, он парень не глупый, и так все понимает.

— Разумно ли оставлять в живых такого свидетеля?

— Разумно ли убивать гражданина двух миров? Он — единственный маг из всех застенцев. Ведь именно этого мы пытались избежать.