Битва за Фолкленды - Саймон Дженкинс

К тому же Хэйгу как переговорщику не хватало искушенности. Ни он, ни его команда не заслужили уважения аргентинских экспертов: самым сведущим считался Вернон Уолтерз, который, по крайней мере, говорил по-испански и, как рассказывают, мог похвастаться наличием «друзей-собутыльников» среди высших офицеров. Вдобавок к этому слишком большими оказывались расстояния, также мешавшие «челноку» успевать набирать на переговорах обороты, позволявшие делу катиться как по маслу. Не благоприятствовали достижению компромисса и этнические характеры представителей обоих государств. Один из членов челночного штаба Киссинджера, находившийся в курсе подробностей миссии Хэйга, указывал на то, что Киссинджер сумел «нажить капитал» на «торгашеских инстинктах» двух соседних семитских народов. Подобных традиций не существовало ни среди потомков англосаксов, ни испанцев и, конечно, между ними. Британцы не видели, почему они должны уступать, руководствуясь «принципом», а аргентинцы — «гордостью».

Хэйг проявил громадную личную стойкость на всем протяжении тяжкого испытания и поразил всех искренним нежеланием постигать то, почему два разумных правительства не могут разрешить возникшие между ними недоразумения. И все же зачастую выдержка изменяла ему. Как-то госсекретарь посетовал на то, что хунта есть не более чем «шайка бандитов». Штаб его мечтал о настоящем режиме с «каудильо» во главе — о сильной личности в Буэнос-Айресе, способной, по крайней мере, принимать решения. В какой-то другой момент отчаяния Том Эндерс обратился с вопросом к послу Шлаудеману: «И что выходит из наших особых взаимоотношений с аргентинцами?» Шлаудеман отозвался предельно лаконично: «Какие особые взаимоотношения?» Одной разделяемой позиции антикоммунизма, как Эндерс мог бы убедиться на примерах Юго-Восточной Азии, тут было маловато. Американцам не удалось ни постичь место Фолклендских островов в политической душе британцев, ни уяснить себе пределов возможного для военных олигархий Латинской Америки. Посредничество Хэйга стало смелой по замыслу, но ничего не менявшей на деле сюжетной линией в драме под названием Фолклендская война.

***

Совпадение ключевых моментов переговоров по Фолклендским островам с явными всплесками военной деятельности показывало, по мнению некоторых, что британский военный кабинет сам оркестровал одни или другие события. Прямых свидетельств этого, однако, нет, а члены военного кабинета безоговорочно отметают подобную возможность. На самом деле многих глубоко и неприятно поражала растянутость обоих процессов. Ударная группа Вудварда в конечном счете сосредоточилась у границ МЗЗ лишь в середине четвертой недели с момента выхода в море. И вот из Нортвуда пришел незамедлительный приказ: «Всецело приготовьтесь к ведению войны к полуночи, 29 апреля».

Только в пятницу, 30-го, состоялась непродолжительная дискуссия на заседании Совета национальной безопасности в Вашингтоне, после которой Рейган согласился с точкой зрения Хэйга об отсутствии целесообразности в продолжении отказа от поддержки Британии. В последующем заявлении Рейган продолжал выражать непонимание значимости «этого маленького и чрезвычайно холодного куска земли». Тем не менее теперь он выражал готовность ввести военные и экономические санкции против Аргентины (от поставок вооружения США фактически отказались с момента наложения эмбарго Картера) и предложить «материальную» помощь Британии. Потрясенный Галтьери в Буэнос-Айресе говорил визитерам: «Я испытываю крайнее огорчение по отношению к Рейгану, которого считал другом».

Британская пресса заходилась в конвульсиях экстаза. «Янки — огромное спасибо!» — кричала «Сан»[186]. «Таймс» реагировала с большей сдержанностью: «Настоящий друг — друг в нужде». На Даунинг-стрит раздался вздох облегчения. Дополнительная помощь приобрела скорее символическое, чем реальное значение. По распоряжению Каспара Уайнбергера американские танкеры и транспортные самолеты уже и раньше в течение какого-то времени тайно посещали остров Вознесения. Теперь они могли, по крайней мере, проделывать это официально. Среди поставок находились ракеты класса «воздух-воздух» «Сайдуиндер»[187] и ракеты класса «воздух-поверхность» «Шрайк»[188], самолеты-заправщики, позволявшие освободить летающие танкеры «Виктор» для действий в операциях НАТО, горючее и боеприпасы. Наверное, самым ключевым моментом в помощи американцев выступала радио— и радиотехническая разведка, а также оборудование для радио— и радиорелейной связи. Когда война закончилась, британские начальники штабов крайне высоко отзывались о действиях американского главы объединенного КНШ в Вашингтоне, генерала Дэйвида Джоунза, со всей готовностью реагировавшего на каждую просьбу из Лондона. В одном случае, когда сэр Теренс Левин был вынужден лично позвонить по телефону Джоунзу и попросить о срочной поддержке в части выделения определенных коммуникационных каналов для британцев, не успел Левин приступить к разговору, как генерал заверил его: «Знаю-знаю, о чем попросите, считайте, что уже сделано». Какие бы пустопорожние разговоры ни возникали на ниве американской политики вокруг войны в Южной Атлантике, поддержка военных США отличалась безусловной щедростью и играла жизненно важную роль. К услугам Британии предоставлялись американские электронные объекты на юге Чили, да и сами чилийцы поддерживали тесные контакты с Лондоном на всем протяжении войны за счет постоянных пересылок военных атташе между двумя столицами. Чего Америка не поставила британцам, так это самолетной системы дальнего радиолокационного обнаружения воздушных целей и наведения, знаменитой АВАКС. Но поступи США иначе, они бы оказались непосредственно вовлеченными в конфликт, пусть бы отсутствие АВАКС и являлось главнейшим затруднением для британцев в течение войны. Америка могла подать Британии пальто и даже пришить несколько пуговиц, однако войну в Южной Атлантике оперативное соединение вело самостоятельно.

Гений Нельсона позволял ему основательно взвесить последствия любого решения. Однако гений этот работал на основе точных практических данных… Он чувствовал, что знает, как будут развиваться действия флота. Джеллико[189] не знал. Не знал никто.

Уинстон Черчилль, Мировой кризис, по поводу Ютландской битвы