Битва за Фолкленды - Саймон Дженкинс

Пим возвратился в Лондон поздней ночью в пятницу — «Конкорд» способствовал облегчению трудного дела «челночной дипломатии». На следующий день глава МИДа докладывал военному кабинету свое мнение: из переговоров выжато все возможное и теперь надо готовиться принять условия, которые на следующей неделе пришлет Хэйг. Жизненно важным моментом проекта договора являлось предложение американского присутствия на островах как гарантии от чрезмерного господства там Аргентины. Будут соблюдены интересы и учтены желания населения островов и установлен длительный переходный период. Как министр иностранных дел, Пим считал такую сделку вполне в интересах Британии как в плане возможности уйти от войны, так и для сохранения добрых взаимоотношений с остальной Латинской Америкой. Он бы рекомендовал пойти на принятие подобных условий.

Миссис Тэтчер отреагировала враждебно. Возвращение Пима совпало с самым разгаром висевшей на ниточке операции по освобождению Южной Георгии. Он предлагал уступки и компромисс по отношению к тому самому противнику, с которым храбро бьются ее мальчики (так она упорно называла солдат). Похоже, в особенности расстраивало премьера впечатление, создававшееся благодаря Пиму у Хэйга, будто «Британия может принять соглашение, построенное на таком каркасе», и что стоит сказать об этом Аргентине. Пропасть между премьер-министром и министром иностранных дел становилась все глубже и шире.

***

27 апреля Хэйг отправил окончательный пакет предложений — «Хэйг 2» — в Лондон и Буэнос-Айрес. В нем содержались исключительно некие смягченные варианты решений на хорошо знакомые темы: поэтапный совместный отвод войск, надзор США, Британии и Аргентины за выполнением условий, участие Аргентины в делах «традиционного местного управления» (в основе своей противоречивая концепция) и длительные сроки переговорного процесса «с учетом интересов обеих сторон и желания жителей». Переходный период будет ограничиваться пятилетним сроком. Хунта отозвалась отказом на предложение Хэйга лично представить пакет предложений в Буэнос-Айресе. Военный кабинет из Лондона настаивал, что не даст ответа до тех пор, пока не услышит реакции хунты.

Механизмы принятия решений в хунте окончательно развалились. В теории высшим правящим органом являлся кабинет, возглавляемый Галтьери и Коста Мендесом, но за этим фасадом стояла стена непримиримости ВМС. Адмирал Анайя взирал на Коста Мендеса с презрением, а Галтьери считал битой картой — жалким политиком, готовым ползать на брюхе перед американцами. Адмирал испытывал жуткую боль по поводу потери Южной Георгии. Не пожелав поверить предостережениям Вашингтона в отношении намерений британцев, Анайя теперь обвинял американцев в трюкачестве и заявлял, будто те старались «сбить с толку и дезориентировать» аргентинцев и помочь британцам вывести флот на боевые позиции. В действительности же представляется вероятным, что отправка подкреплений в Грютвикен на борту «Санта-Фе» имела место в результате как раз информации о целях британцев, переданной американцами Буэнос-Айресу в тщетной надежде склонить хунту к согласию. Беспечное нежелание Вашингтона разглядеть и понять аргентинский характер поистине не знало границ.

Недоверие Анайи к аргентинской дипломатии вновь подтвердило свою основательность. Единственной структурой, на которую, как считал Коста Мендес, он мог полагаться в плане поддержки, являлась Организация американских государств (ОАГ). Уж ее-то точно не сможет подговорить или подкупить Британия со своими друзьями. ОАГ опиралась на Межамериканский договор о взаимной помощи 1947 г. (Пакт Рио-де-Жанейро), в соответствии с которым государства Америки обязывались оказывать помощь друг другу в случае возникновения военной угрозы откуда-то извне континента. Буэнос-Айрес традиционно держался особняком в организации, демонстрируя, по мнению других стран, заносчивость этнических европейцев по отношению к не таким чистым в расовом отношении партнерам к северу от Аргентины. Теперь Аргентине понадобилась помощь ОАГ. Возникал вопрос: пожелают ли остальные простить и забыть?

Поначалу ОАГ довольно медленно реагировала на просьбу Аргентины созвать заседание по Фолклендским островам. Когда же 26 апреля депутаты, наконец, собрались для обсуждения вопроса, Коста Мендес тут же осознал отсутствие шанса набрать большинство в две трети голосов, необходимое для развертывания действий против Британии. Потому он стал добиваться принятия резолюции с требованием отвода оперативного соединения, поддерживая заявление предостережением о будто бы вынашиваемых британскими войсками планов вот-вот высадиться на «аргентинской территории». Тут ему в последнюю минуту неожиданно помогло вмешательство Хэйга, до той поры разумно предоставлявшего ОАГ самостоятельно улаживать разногласия по данному вопросу. На сей раз Хэйг напрямую обрушился на Аргентину из-за совершенной ею агрессии, заметив, что договор 1947 г. неприменим к данному конфликту и, в сущности, потребовал от ОАГ не лезть под ноги и не мешать Вашингтону претворять в жизнь усилия на пути мирного урегулирования. Во время его выступления царила непроницаемая холодная тишина. Вот как прокомментировал речь Хэйга один чиновник ОАГ: «Все выглядело так, будто он думал, что Нобелевская премия мира от него уже на расстоянии вытянутой руки»[185].

Только в среду, 28 апреля, после того как вариант «Хэйг 2» отбыл в Буэнос-Айрес, ОАГ в конечном счете проголосовала за резолюцию по Фолклендским островам. К полному огорчению Коста Мендеса, в документе не содержалось ни слова об отводе британских войск. ОАГ выступала за заключение перемирия и, еще сильнее ухудшая позицию Аргентины, рекомендовала обеим сторонам уважать резолюцию ООН 502. Такого реверанса в сторону Британии аргентинский министр иностранных дел не ждал. Один из чиновников Министерства иностранных дел довольно метко заметил, что тот засуетился вокруг предложений Вашингтона «как общипанный цыпленок». Коста Мендес попросил разъяснений со стороны Хэйга в части его новых предложений (вполне резонная просьба, учитывая туманность пунктов пакета) и времени на консультации. По всей видимости, разделяя мнение Анайи относительно наличия у Хэйга сильнейших интересов в предотвращении любой войны, глава аргентинского МИДа вздумал потянуть время. Пока же американцы развернули и не столь открытое давление на Галтьери через Шлаудемана в Буэнос-Айресе, но в конечном счете хунта высказалась против пакета «Хэйг 2». Коста Мендесу пришлось признать, что предложения «не вписываются в требования Аргентины касательно… признания суверенитета и формы временного управления». Иначе говоря, никакого прогресса в части какого бы то ни было из основных вопросов не произошло. Отказ Аргентины от принятия предложений Хэйга обрек его «челнок» на погибель.

Провал Хэйга был крайне унизительным для госсекретаря. Его посредничество совершенно откровенно смахивало на попытки имитировать челночную дипломатию Генри Киссинджера на Ближнем Востоке в начале 1974 г., но параллель оказалась неподходящей по ряду аспектов. В отличие от ситуации на Ближнем Востоке конфликт вокруг Фолклендских островов еще не перешел в фазу открытых военных действий. Непримиримость мнений на местах оказалась чрезвычайно высокой в обеих странах, к тому же, по всему видно, в них явно отсутствовало стремление к урегулированию, способному отвратить кровопролитие. И тем и другим моментом США управлять не могли, как отсутствовали у Хэйга и приманки для сторон по образу и подобию тех, которыми вымостил свой путь между Каиром и Тель-Авивом Киссинджер. Впоследствии аргентинцы отзывались о давлении главы МИД США как о грубом и наносившим ущерб гордости хунты.