Хармонт. Наши дни - Майк Гелприн

Автобус лежал поперёк бывшей дороги на боку, щерясь на поваленный мёртвый лес разбитой кабиной. Сажа охнула, сбилась с ноги, остановилась. Ян догнал её, обнял, с полминуты они смотрели на погибший автобус, а потом Сажу затрясло, едва она представила, что там внутри.

– Постой здесь, я сам, – сказал Ян.

Он поцеловал жену в плечо, перелез через преграждающий путь ствол палой сосны с осыпавшимися, уже увядшими иглами, прыжком одолел придорожный кювет и выбрался на обочину. Приблизился к автобусу, заглянул через кабину в салон, отшатнулся и медленно двинулся вдоль ставшего вертикальным днища. Подпрыгнул, уцепился за колесо, подтянулся и просунул голову в проём выдавленной входной двери. Сажа подумала, что он нырнёт сейчас в автобус и скроется из виду, но нырять он не стал, а долго, скорчившись на колесе, смотрел внутрь. Затем тяжело спрыгнул на землю и, не оглядываясь, пошёл назад.

– Что там? – сунулась к мужу Сажа.

Ян не ответил. Взял её за руку и потянул за собой в обход, так что на останки шоссе они выбрались двумя сотнями футов западнее.

– Надо спешить, – сказал Ян и двинулся по обочине в сторону Хармонта.

– Ты думаешь, кто-то выжил? – догнала его Сажа. – Хоть кто-то?

Ян пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он, – увидим на месте. Не останавливайся, пойдём.

Сажа покорно двинулась следом. Они шли по Зоне вот уже шестой час, и хорошо, если одолели половину пути, потому что постоянно приходилось продираться через буреломы, огибать превратившиеся в болота низины и карабкаться по враз облысевшим, лишённым жизни склонам окаймляющих эти низины холмов.

Раздавленные, расплющенные, искорёженные остовы пойманных «комариными плешами» и перекрученных «мясорубками» автомобилей были рассыпаны на дороге подобно угодившим в липкую ленту-ловушку мухам. Всякий раз, минуя очередную груду металлолома, Сажа давала себе слово не смотреть, и всякий раз смотрела, и корёжилась от вида вплетённого в смятый металл тряпья. Неужели никто не уцелел, отчаянно думала она, механически ступая за Яном вслед. Неужели ни одна живая душа не выкарабкалась из этих в одночасье ставших адом проклятых мест. Неужели…

Уцелевший бордовый «фольксваген» в лучах вставшего из-за дальних гор солнца казался не сумевшей взлететь божьей коровкой. Сажа вцепилась Яну в рукав, когда разглядела уронившую голову на руль рыжеволосую женщину.

– Обожди здесь, – Ян осторожно освободил руку и побежал к «фольксвагену». – Распахнул водительскую дверцу, коснулся плеча женщины и отдёрнул ладонь. – Не смотри! – крикнул он Саже, рывком вытащил тело наружу и бережно уложил на обочину.

Не смотреть она не могла. Длинные рыжие волосы уцелели, а от вида обезображенного, превратившегося в уродливую кровавую маску лица Саже мгновенно стало дурно. Она резко отвернулась, с трудом сдержала рвотный спазм, а когда отдышалась, Ян уже завёл двигатель, и «фольксваген», дёрнувшись, медленно пополз вперёд. Он одолел не больше десятка футов, когда из кювета потянулись вверх и сплелись в кружево тонкие перламутровые нити.

– Уходи! – отчаянно закричала Сажа.

Ян вымахнул из водительской дверцы, упал на искорёженный асфальт, перекатился и вскочил на ноги. На том месте, где только что был «фольксваген», вздымались в утреннее небо сизые дымовые клубы.

Сажа вскрикнула, зажала ладонями рот, плечи у неё затряслись от плача, ходуном заходили руки, но миг спустя Ян оказался рядом, прижал её к себе и держал, неразборчиво шепча поверх волос до тех пор, пока истерика не сошла на нет.

– Надо идти, – глухо сказал он. – Я думал, удастся подъехать на машине, а тут видишь как…

Сажа закивала. Никуда идти ей не хотелось, ей вообще ничего не хотелось, разве что лечь, свернувшись клубком, где стоит, и никогда не видеть больше того, что натворила Зона, не ощущать этого, не думать об этом и не вспоминать.

Они свернули с дороги в карьер, выбрались из него в распадок, взобрались на вершину холма и увидели человека. Тот лежал ничком, с вытянутыми вперёд, вцепившимися в землю руками и неестественно вывернутыми ногами, словно перед смертью хотел завязать их узлом.

Ян, оскальзываясь, спустился по склону, нагнулся и перевернул человека на спину. Сажа охнула, по задранной в небо козлиной бородке узнав Голландца Ван Кампа.

Ян выпрямился, пару секунд смотрел на тело недавнего напарника, затем обернулся к жене.

– Он сумел пройти пятнадцать миль, – сказал Ян, – прежде чем его накрыло. Значит, могут быть и другие.

– Он был сталкером, – возразила Сажа. – Одним из лучших.

Ян кивнул.

– Есть и другие, – сказал он. – Голландцу не повезло, но кому-то, может быть, повезёт. Разделимся – так у нас будет вдвое больше шансов встретить живых, – он вновь нагнулся, отцепил с пояса погибшего кобуру и протянул Саже. – Если что, стреляй в воздух, я буду держаться на расстоянии слышимости. А так – встретимся у мастерской Хиггинса.

Сажа неуверенно приняла кобуру, расстегнула, извлекла «Глок» и упрятала его в карман куртки.

– Мне страшно, Яник, – сказала она. – А если что-то случится с тобой?

– С этим вряд ли, – Ян щёлкнул ногтем по приютившемуся в ладони «рачьему глазу». – С этим с нами тут ничего не случится, если не будем лезть на рожон. Раз до сих пор не случилось. Хотел бы я знать, какого.

– Что «какого»? – не поняла Сажа.

– Какого чёрта мы им нужны, – Ян сплюнул и с ожесточением саданул ботиночным каблуком по земле. – Чем мы отличаемся от всех прочих, что нас эта дрянь не берёт? Ладно, пойдём, надо поторопиться. Каждая лишняя минута, возможно, пожирает чьи-то шансы на жизнь.

Сажа проводила взглядом удаляющуюся фигуру мужа и, стиснув зубы, двинулась дальше. Впереди заворчало, всхрапнуло утробно и смолкло, как много уже раз за последние часы. Боже, взмолилась ни в Бога, ни в дьявола не верящая Сажа, Боже всемогущий… Она попыталась вспомнить слова молитвы, но в голове упорно крутились лишь те бранные, что остались из детства – «отродья Сатаны, дьявольские изделия, чёртово семя» – наследие покойного Гуталина и его приятелей из группы Воинствующих Ангелов.

– Изыди! – вслух выкрикнула Сажа и запричитала нараспев своими из души вытащенными словами: – Боже, сделай так, чтобы мы нашли живых! Пусть их будет не много, пусть хотя бы сто человек, хотя бы пятьдесят. Боже милостивый, не дай же им всем пропасть. Вот иду я, сильная чёрная женщина, никогда не просившая тебя ни о чём. Но молю тебя сейчас: позволь мне уберечь слабых, я заберу их, я вытащу их на себе. Боже всемогущий, я не умею молить, я ничего не умею, но сделай же так, что…

Она взобралась на вершину невысокого пригорка и осеклась. В ста футах ниже по склону по камням карабкалась женщина, длинные чёрные волосы закрывали лицо. На мгновение Сажа застыла. Бог услышал мою молитву, подумала она и собралась уже закричать, чтобы та стояла не месте и не двигалась, но в этот миг женщина выпрямилась, смахнула волосы с лица, и Сажа узнала её. Секунда, в течение которой они смотрели друг на друга, вдруг растянулась, и Сажа успела за эту секунду извериться в издевающегося над ней Бога. А когда секунда, наконец, истекла, женщина в сотне футов ниже по склону вскинула руку, и тогда Сажа метнулась вправо, в падении вырвала из кармана «Глок» и дважды выстрелила.